Ты засмейся в стекло и аукни
Своему отраженью лица
И неясному контуру кухни.
Эта ночь лишена перспектив
Обернуться румяной зарёю.
Я уйду, ничего не простив,
И таланта в сугроб не зарою.
И туда поспешу наугад,
Где деревья худы, как подростки,
Где во тьме шелестит снегопад
И пространство в накрапах извёстки,
Где вечернего света пузырь
Темнотою окраин распорот,
И открывшийся разом пустырь
Объясняет, что кончился город,
Что пора прикусить удила
В этом поле и зябком, и жутком,
Где на мусорной свалке зола
Между нами легла промежутком,
За которым земной небосвод
Растворяется в призрачной бездне
И души одинокий исход
Обрывает и мысли, и песни.
И в тебе поселяется он —
Твой последний посредник в юдоли…
Что ему суета похорон
И сквозное январское поле!..
Он… снежинкой уйдёт в пустоту,
Не заботясь о брошенном теле,
И заменят портрет в паспарту
На картинку «Грачи прилетели».
Он… вернётся в обличье ином,
Что ему погребальная яма
И забрызганный красным вином
Рубаи из Омара Хайяма?!
Он… влетевший в московский подъезд,
Невесомый почти и незримый
Старожил неизведанных мест,
Для которых величие Рима
Было б скопищем жалких камней
В мишуре самодельной рекламы,
