Где не было тыла | страница 82

Шевченко, присев на нижние нары, заметил:

— Попович вошел в раж коменданта — объявил войну заключенным. Вот это и есть для него фронт…

В этот момент ко мне подбежал Маслов и, заглядывая в глаза, затараторил:

— Что, что, любуешься? Твоя работа… Заварил кашу? А люди будут за тебя расхлебывать?

Я посмотрел на этого запуганного человека, на его «шпалы» в петлицах и не сдержался:

— Кашу заварил комендант от своего бессилия и самодурства. А вот нашу «кашу», Маслов, вы еще не пробовали…

— Ты меня, Маслов, удивляешь, — заговорил Шевченко, Повернувшись в мою сторону, он продолжал: — вы оба как будто росли на одном дереве, а вот плоды получились разные…

Стрельба продолжалась минут пятнадцать. Где–то за бараком послышалось:

— Помогите! Есть убитые!

Но в это время от комендатуры уже бежали сантинелы с носилками. Оказался убитым, тбилисец капитан Григорий Гянджумчев, а раненым — капитан из Гори Александр Сегмалов.

П. Я. Собецкий

Г. А. Кухалейшвмли

Арест группы офицеров и обстрел лагеря явились для военнопленных чрезвычайным событием. Не было никакой гарантии, что не вспыхнет стихийное, опасное для сотен людей восстание. Комитет собрался, чтобы оценить обстановку и принять меры против разнуздавшегося Поповича.

Вскоре перед строем военнопленных появился комендант со своей свитой. Начальник сигуранцы Григореску начал читать приказ:

— Коршунов, выходи, Собецкий… — и пошло.

Через несколько минут в центре плаца под конвоем сантинел стояли сорок пять арестованных. Под охраной они были направлены на комендантский двор и заперты в изолятор. Из «семерки» арестованным оказался лишь я.

В штабе комендатуры царила нервозная обстановка.

Вокруг лагеря было усилено наблюдение, выставлены пулеметы, появился дополнительный патруль.

В первую ночь некоторые предлагали, пользуясь растерянностью лагерного командования, разоружить охрану и уйти в Карпаты, захватив оружие и необходимое количество продуктов. Другие говорили: «Надо учесть, что более половины людей настолько слабы и больны, что вряд ли сумеют уйти из лагеря, а оставшись здесь, погибнут от расправы. Не забывайте, что невдалеке стоит артбатарея, лагерные пулеметы нацелены на бараки. Погубить сотни людей — это неразумно».

Завихрилась снежная, с редкими солнечными днями суровая зима. По ночам за стенами бараков завывал леденящий ветер, люди вслушивались в его лютую песню, кутались в свои рваные одежды.

В эти зимние дни в бараках часто появлялись лекторы — «чужаки». В вечернем полумраке их лица трудно было рассмотреть. Закончив выступление, «чужак» обычно сообщал последнюю сводку Совинформбюро, а затем незаметно исчезал.