В бессонные ночи в бурдее часто велись беседы на самые разные темы, а иногда возникали и острые споры.
Вода табачного цвета в нашей яме почему–то в землю не уходила. Проходы между земляными выступами мы называли «венецианскими каналами». Утром, просыпаясь, мы все, как по команде, начинали надрывно кашлять.
Не знаем истинной причины, но после месячной отсидки в ямах нас переселили в карцерный барак. Окна крепко зарешечены толстыми железными прутами, вход и выход в арестантское помещение только один, через караулку, вдоль стены которой расположены стоячие «гробы». Тут же помещалась и охрана.
За окнами, на дворе, за проволокой, буйно зеленела весна. Солнечные, теплые дни звали на воздух, на волю. Ночью охрана затыкала все отдушины в помещении. Наступала томительная духота. На спящие, потные тела заключенных набрасывались полчища клопов, прятавшихся в щелях стен и деревянных нар.
Сантинелы, наблюдавшие через смотровое окошко за узниками, часто врывались в помещение и, поднимая крик, избивали тех, кто позволял себе подняться с нар, защищаясь от клопов или пытаясь утолить жажду.
Кончился месяц пребывания под арестом, а мы так и не знали, что будет с нами дальше. Через одно из окон были видны часть двора лагеря и стены бараков. Один из заключенных, в прошлом связист, достал где–то кусок зеркала и решил попробовать с помощью световой сигнализации связаться с двором лагеря.
Когда солнечные лучи коснулись окна нашего жилища, связист направил «зайчик» на стекла противоположного барака. «Зайчик» сразу же привлек внимание товарищей, и они немедленно отозвались. Связисты по азбуке Морзе обменялись несколькими фразами. Мы попросили: «Сообщите новости». Получили ответ: «Из лагеря бежало пять человек. Два товарища от избиения умирают. Вас отправят в военную тюрьму для военно–полевого суда…»
Этой связью мы пользовались пять дней, пока ее не обнаружила сигуранца. Жандармы устроили у нас повальный обыск, но зеркало не нашли. Дежурный офицер пригрозил нам общей поркой, если будет замечена попытка повторить сигнализацию.
Однако следующий дежурный офицер — локатинент Бузаш оказался совершенно другим человеком. Он знал, что заключенные сведены в тесное помещение, в ночное время задыхаются от духоты, знал и о том, что в помещении с деревянными стенами, потолком и грязными нарами царствуют полчища клопов. Заступив на дежурство, Бузаш сказал по–русски: «Здравствуйте, товарищи! Крепитесь, скоро будет свобода!»
