Сквозь пламя она увидела, что волосы у Анджея уже исчезли, кожа на лице вздулась огромными волдырями и, будто оплавляясь, пластами сползала вниз. Только его глаза выглядели не тронутыми огнем, они были переполнены исступленной ненавистью, и… Они были жадными.
Он что-то продолжал кричать сквозь гул огня, что-то по-польски, и Жанна, к счастью для себя, уже почти ничего не понимала. Этот кошмар, казалось, тянулся недели и месяцы… Она желала только одного: чтобы Анджей наконец…
3
– Умри же… умри! – В тот раз конец его крикам положил взрыв, в этот – и в сотнях других – пробуждение от кошмара.
Жанна подобрала с пола упавшее одеяло, укрылась с головой, вновь переживая события того дня, когда жизнь поделилась на «до» и «после», события, что возвращались в ее снах с фотографической точностью каждой детали.
Родственники Анджея, приехавшие из Польши, чтобы увезти его останки домой, ни разу не навестили ее в больнице; впрочем, Жанну это не слишком удивило. Даже сам Анджей никогда не скрывал, что мать и прочие члены его многочисленной семьи с самого начала не одобряли его выбора.
Через несколько недель после катастрофы она стала постепенно приходить в себя, через два месяца он перестал сниться ей каждую ночь и звать из охваченной огнем машины, через полгода – она уже могла подолгу не вспоминать о нем вообще.
Как странно, на ее теле не осталось никаких напоминаний о той аварии – ни шрамов, ни даже следов от десятков мелких ожогов. Ничего.
И вот что-то вдруг сдвинулось не в том направлении в огромных вселенских часах.
Она провалялась в постели до половины пятого утра, хотя еще раньше знала наверняка, что больше не сможет заснуть. Затем поднялась, сварила кофе и занялась уборкой квартиры. Последний раз она мыла полы вчера, незадолго до того, как легла спать, – ну и что с того?
Когда-то, до тринадцати лет, Жанне очень хотелось научиться писать стоя – привилегия, которой Бог обделил половину человечества. Теперь она не стала бы жаловаться на то, что родилась женщиной, потому что всегда могла отыскать себе какое-нибудь бесполезное занятие по дому и не сожалеть о напрасно потраченном времени.
Когда-то она думала иначе.
4
– Но зачем было бросать работу – вот чего я не могу понять. Ведь тебе уже не двадцать, чтобы…
– Ладно, поздно слезы лить. – Жанна выбила ногтями мелодичную дробь о край бокала с шампанским, которое принесла Марта и которое, подобно джинну, было выпущено из бутылки по случаю их встречи, сразу, после того как они обнялись в коридоре и минуту разглядывали друг друга в поисках примет, оставленных временем за те шесть месяцев, что они не виделись. – Вообще-то, меня оттуда попросили, но позволили сохранить лицо, – добавила Жанна, вставая с кресла перед журнальным столиком, чтобы вновь наполнить бокалы.
