имеют дело с индейцами. У солдата должен быть настоящий враг.
Мейхью просто оторопели от этого взрыва. Майор кивнул в знак согласия и произнес так же сухо:
— Конечно, мы должны сохранять наше достоинство.
Меня же охватило единственное ощущение — тепло от выпитого виски. Я внимательно наблюдал за полковником. Встреть вы его впервые, решили бы — стоек к выпивке. Но мы-то общались довольно тесно, и я знал: опьянение у него долго не проходит, даже от маленькой порции. И дело могло не ограничиться этой вспышкой раздражения. Покрасневшие глаза и хриплый голос говорили, что он на грани срыва.
Тревога моя усилилась, когда старший Мейхью вновь наполнил бокалы и повернулся к полковнику:
— Кажется, теперь ваша очередь.
Ни секунды не медля, полковник Суало поднял бокал и произнес:
— За Мексику, Кубу и Бразилию!
Не будь я в шоке от этого безрассудства, пожелал бы, чтоб молния поразила его на месте. А полковник, как бы вспомнив, что не все сказал, добавил:
— И за будущие битвы!
Отец и сын Мейхью удивленно переглянулись. Майор Пеннел вознамерился встать, но передумал и, держа бокал, сказал спокойно, как ответил бы на вопрос, сколько времени:
— Конфедерация одержала победу в единственной войне, которую должна была вести. Она боролась и победила.
Полковник сдвинул кустистые брови:
— У нас есть предназначение, майор. Как Соединенным Штатам прямая дорога на запад, так наше предназначение — на юг.
— Но говорить о заграничных кампаниях сейчас, когда народ в такой нищете… — Майор повернулся к старшему Мейхью: — Разве ваши дела идут так же хорошо, как в 1860 году?
— Ну, значит… — начал торговец хлопком, но полковник не дал ему договорить.
— Надо действовать быстрее, пока армия более-менее боеспособна. Воин-южанин — наше главное богатство. Он не хуже солдата любой армии, даже французской. Я говорю это как счастливый потомок нации, имеющей в Европе самый большой военный опыт. Более того, ни один флот в мире не идет в сравнение с нашими броненосцами. А особенно с лучшим из них — «Алабамой»!
— Да, полковник, солдаты-южане действительно демонстрировали чудеса храбрости на полях сражений, но на подвиги их вдохновляли самые благородные мотивы, какие только могут быть у человека. Скажу точнее: единственные справедливые мотивы — защита своего дома и свободы. Но Мексика и Куба — совсем другое дело. Мало кто из солдат и знает-то, где находится Бразилия, не говоря о том, как до нее добраться и за каким дьяволом им это надо.
