– Неважно, – ответил он. – Но полагаться на него мы не можем.
На скорости 10 км/ч Раити дал Ану опробовать рычаги управления. Она поупражнялась в разгоне до 15 км/ч, потом сбавила скорость до 5 км/ч и выполнила несколько медленных, аккуратных поворотов. Когда у Раити появилась уверенность, что все в порядке (насколько вообще можно чувствовать себя уверенным, когда ты слеп, вымотан до предела и все у тебя болит), он позволил ей разогнаться до 20 км/ч, а потом и до 30. Под конец разрешил добавить до 40. Ехала она куда более гладко, чем он надеялся.
– А у тебя неплохо получается, – неохотно признал он.
– Спасибо, – судя по голосу, она была польщена.
– Теперь просто оставайся начеку. Что-то может пойти не так в любой момент.
И, вероятно, пойдет именно тогда, когда он меньше всего этого ждет. Удача на Европе – самая злополучная разновидность удачи во всей Солнечной системе.
Шесть часов и две сотни километров спустя Раити наконец оставил попытки вздремнуть. Стоило ему только начать погружаться в сон, как он чувствовал какое-то шевеление в санях и впадал в панику. Полная темнота пугала его до спазмов в животе, делая все вокруг острым и жестким. Лицо болело, десны с обломками зубов пульсировали, но он не хотел принимать ничего сильнее самого простенького обезболивающего из аптечки. Не мог себе этого позволить, рискуя лишиться ясности мышления. В конце концов, покинув койку, он стал ощупью выбираться из спальной кабинки.
– Теперь моя очередь спать, да? – спросила Ану. – Я так вымоталась, что сил нет.
– Ты не можешь уйти. Мне нужно твое зрение.
– Можно подумать, я смогу бодрствовать всю дорогу! – скривилась она.
Раити не ответил.
Она резким тоном заметила:
– Я не подписывалась на то, чтобы проделать весь этот путь без сна!
– Ты вообще не подписывалась. Если мы не доберемся вовремя…
– Знаю. Вы лишитесь своих денег. Но, если серьезно, вы что, хотите, чтобы у меня начались галлюцинации? Чтоб я на вас набросилась? Так и бывает, когда люди подолгу не спят.
– Помоги мне снять повязку.
Когда глаза разбинтовали и промыли, он все равно ничего не видел. С тоской подумал, вернется ли зрение хоть когда-нибудь. Какой смысл сидеть на пляже вдвоем с Джавинтой, если он не будет видеть ее улыбки, если не сможет наблюдать за струйкой песка, текущей меж ее смуглых пальцев?
– Придется тебе вести и дальше, – сказал он Ану.
Преодолели еще сколько-то километров. Он чувствовал, что она изобретает новые доводы.
