— Взвесили, Игорешка, — не очень весело отвечает отец.
— Ну, и сколько?
— Что именно «сколько»? — поднимает брови отец.
— Обстоятельства. Вы всё собирались их взвешивать. Ты говоришь — уже взвесили, — поясняет Игорь, — вот я и спрашиваю: сколько?
Отец смеется.
— Не вижу ничего смешного! — обиженно хмурится Игорь.
Тогда отец серьезно говорит:
— Обстоятельства, друг мой, весят довольно много, но принципиально вопрос решен — мы едем.
Игорь, чтобы не попасть впросак, не спрашивает, что значит принципиально, но смутно чувствует, что это словечко как-то отдаляет незнаемые края, и напрямик спрашивает:
— Завтра?
— М-м-м… не так скоро! — говорит отец.
Казалось бы, чего проще — одеться, взять чемоданы, выйти из квартиры, запереть дверь, отдать соседям ключ от почтового ящика и сказать им: «Вы, пожалуйста, выбирайте нашу почту, читайте себе на здоровье, потом расскажете нам, что там написано, когда мы вернемся! Ну, будьте здоровы! Счастливо оставаться! (Хотя это не совсем понятно, но обязательно говорится!) Мы едем в незнаемые края, так вы тут без нас не скучайте! (Это тоже обязательно говорится, хотя соседи без нас и не скучают, так как мы не ходим к ним, а они не ходят к нам, а видимся мы с ними только на лестничной площадке.) Ну, пока!» Вот и все!
А вместо этого отец и мать вдвоем соображают, с кем бы еще посоветоваться.
— Я думаю, следует поговорить с Николаем Михайловичем, — сказал отец, озабоченно поглядывая на маму.
— Ну что ж, поговорим, — отзывается мама.
— И с Андреем Петровичем.
— Можно.
— И с Суреном Николаевичем.
— Можно, — кротко говорит мама и ждет, кого назовет еще папа.
— Боюсь я, не поднимем мы это дело! — говорит папа, призадумавшись. — Может быть, я один…
— Нет! — решительно говорит мама. — Одного я тебя не отпущу! Ничего — поднимем. По-моему, если уж решили, то надо так: раз, два — и отрубили! Вот так!
«Поднять», «отрубить» — какое это имеет отношение к поездке? Что надо поднимать и что надо рубить? Если бы они собирались ехать на корабле, то все было бы ясно — поднимают паруса и рубят концы… Почему рубят концы, Игорь не знает, но твердо помнит, что их рубят, — об этом во всех книгах написано. Особенно во время шторма. Что такое концы, тоже неясно, но, видимо, это какое-то барахло, иначе зачем их каждый раз рубить. Небось что-нибудь стоящее рубить не станут… Но, между тем, морем вовсе никто не собирается ехать, и все становится непонятным.
— Ох-хо-хо! — говорит мама. — Значит, собираем военный совет?
