— Чего раскричался? — зло огрызаюсь. — Кляни не нас, а шассистов. Они бы еще дровни к аэроплану пристроили.
Винты сменили, Конструктор и инженеры поколдовали над строптивыми лыжами. Летим опять. «Дровни» не артачатся больше.
Поступил второй экземпляр самолета «100» — дублер. Летчиком-испытателем на него назначили Алексея Михайловича Хрипкова, штурманом — Петра Ивановича Перевалова. Люди опытные, бывалые. Надеялся на них, как на себя. Подробно проинструктировал, рассказал, что, на мой взгляд, может произойти в полете помимо трудностей, обусловленных заданием. Поскольку летчик и штурман уже ознакомились с материальной частью, мы сразу после прохождения предполетных процедур направились к самолету.
Успешно выполнив первый полет, Хрипков и Перевалов приступили к самостоятельной тренировке. Я же пошел в парикмахерскую побриться.
Только парикмахер намылил мне щеки, как кто-то торопливо подошел к креслу и шепнул:
— Хрипков упал.
Оглядываюсь. Это — летчик-испытатель Александр Кузьмич Долгов, взволнованный, раскрасневшийся.
Наспех стираю с лица мыльную пену. Выбегаем, садимся в автомашину и мчимся к месту происшествия.
— Упал на взлете. Недалеко от аэродрома, — торопливо поясняет Саша.
— Живы?
— Не знаю. Я сразу за тобой поехал.
Самолет нашли у железнодорожной насыпи. Он лежал вверх колесами. Летчиков уже успели отправить в больницу. Спешим туда. В палату не пускают — у дверей часовые с малиновыми околышами на фуражках. На вопросы не отвечают — не положено. Врач говорит — летчики в гипсе, у обоих повреждены позвоночники, но, должно, все обойдется.
Но почему под арестом, как преступники? Немедля иду к начальнику. Вразумительного разъяснения не получаю.
Возвращаюсь в институт. Ребята уже разобрались во всем; в пилотской кабине на взлете возник пожар. Она мгновенно наполнилась дымом. Прыгать с парашютами нельзя — нет высоты. Хрипков идет на слепую посадку, прямо перед собой. Колеса машины касаются земли, на пробеге попадают в канаву. Самолет капотирует. Погибло несколько человек, случайно оказавшихся на месте посадки.
Потребовалось длительное время, чтобы доказать нелепость обвинения летчиков. Исходил десятка инстанций Наркомвнудела. Товарищей из-под ареста вызволил. Они поправились, долго еще летали и благополучно дожили до заслуженной пенсии.
* * *
Планеризм — моя вторая авиационная профессия. Этим я занимался на протяжении всей своей летной деятельности. Начал в качинской школе, где летал на примитивном самодельном планере «кача». В дальнейшем пришлось руководить планерными кружками на паровозостроительном заводе «Октябрьская революция» в Луганске. В Москве организовал на станции Трикотажная (ныне Планерная) школу планеристов Осоавиахима. Затем пришлось испытывать планеры и в НИИ ВВС. Много позже, в 1952 году, на Дальнем Востоке летал на серийных десантных планерах конструкторов А. С. Яковлева и П. В. Цыбина.
