Младший сын Драшусова, преподаватель русского языка и словесности Иван Николаевич Драшусов, был совсем другой человек. Полный, с крупным, рыхлым лицом, даже внешне не похожий на отца и брата, он любил хорошо поесть и нимало не заботился о своем костюме. Круг университетских товарищей, с которыми он водился, также не имел ничего общего с кругом отца и брата: в большинстве своем это были разночинцы по происхождению, выходцы из духовной среды, медики, юристы, незначительные литераторы.
Иван Николаевич лишь приблизительно следовал принятым в подготовительных пансионах программам. Бывало и так, что целые уроки проходили в чтении стихов; в этих случаях он предварительно плотно прикрывал дверь в соседнюю комнату.
Именно Иван Николаевич впервые произнес на уроке имя (в те годы еще не признанное) опального поэта Пушкина.
Бывало, он входил в класс неторопливой, несколько напоминающей Кириякия Николаевича сонной походкой, но, едва закрыв за собой дверь, преображался.
— Ну, господа, перед началом урока, как обычно, одно стихотворение вот отсюда, — говорил он, извлекая из кармана маленькую потрепанную книжицу. И Федя, и другие мальчики уже хорошо знали ее: это изданный с полгода назад томик «Стихотворения А. С. Пушкина». — Ну, так что же вам прочесть?
Усевшись в кресло, он медленно переворачивает тонкие листы книги. На лбу его собираются морщинки; чувствуется, что он весь без остатка поглощен своим занятием.
— Вот! — вскрикивает он и резко поднимается на ноги, — «Анчар», древо яда! Как случилось, что я вам до сих пор этого не читал?
Мальчики молчат, словно завороженные, т он прекрасным, бархатным голосом, спокойно, величаво и как-то удивительно широко, начинает:
В пустыне чахлой и скупой…
— …Нет, вы вслушайтесь, вслушайтесь как следует в эти чудесные строки, — взволнованно прерывает он сам себя и с глубоким чувством повторяет:
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом…
Федя замер, боится шелохнуться… Он так ясно видит всю эту картину! «Послал к анчару властным взглядом…» Вот именно таким, вполоборота головы, надменным и властным… Это так хорошо, что у Феди щиплет в носу — и не от чего-нибудь, а единственно от умиления, что вот сумел кто-то так хорошо и точно сказать!
Впоследствии это стихотворение всегда напоминало ему Ивана Николаевича Драшусова.
— Как непохожи Иван Николаевич и Кириякий Николаевич, — сказал как-то Федя отцу. — Ну совсем, совсем разные! Даже не верится, что родные братья.
