Стать достояньем лучшего из смертных;
Чье целомудрие и добронравье
Красноречивее, чем все слова.
Такой союз мгновенно уничтожит
И малый спор, что кажется большим,
И тайный страх, большой бедой чреватый.
Сейчас вы полувымысла боитесь,
Тогда ж и быль вам будет не страшна.
Любовь Октавии к обоим вам,
Заставив вас друг друга полюбить,
К вам привлечет всеобщую приязнь.
Простите смелость слов, но эту мысль
Во мне давно уж выпестовал долг.
АНТОНИЙ
Что скажет Цезарь?
ЦЕЗАРЬ
Пусть сперва Антоний
Ответит, что он думает об этом.
АНТОНИЙ
Какой же властью облечен Агриппа,
Чтобы уладить дело, если я
Скажу ему: «Да будет так, Агриппа»?
ЦЕЗАРЬ
Всей властью Цезаря он облечен
И Цезаревой властью над сестрой.
АНТОНИЙ
Мне не пригрезился бы и во сне
Отказ от столь счастливого союза.
Дай руку, Цезарь. Пусть отныне братство
Скрепляет нас, ведя к осуществленью
Великих целей.
ЦЕЗАРЬ
Вот моя рука.
Так никогда брат не любил сестру,
Как я – свою. Тебе ее вручаю.
Пускай она живет для единенья
Империй наших и сердец. Пусть вечно
Царит меж нас любовь.
ЛЕПИД
Да будет так.
АНТОНИЙ
Не думал, что придется на Помпея
Мне меч поднять. Недавно оказал
Неоценимую он мне услугу.
Я поблагодарю его сначала,
Чтоб не прослыть непомнящим добра,
А после объявлю ему войну.
ЛЕПИД
Спешить должны мы. Если на Помпея
Не нападем – он нападет на нас.
АНТОНИЙ
А где стоит он?
ЦЕЗАРЬ
У горы Мизенской.
АНТОНИЙ
На суше он силен?
ЦЕЗАРЬ
Силен и все сильнее с каждым днем.
А на море – владыка полновластный.
АНТОНИЙ
Так говорит молва; я это слышал.
Пора с ним переведаться. Пора!
Однако прежде чем надеть доспехи,
Покончим с тем, о чем была здесь речь.
ЦЕЗАРЬ
С великой радостью. И сей же час
Я отведу тебя к сестре.
АНТОНИЙ
Лепид,
Ты тоже с нами.
ЛЕПИД
Доблестный Антоний,
Меня не удержал бы и недуг.
Трубы. Антоний, Цезарь и Лепид уходят.
МЕЦЕНАТ
Добро пожаловать в Рим, друг Энобарб.
ЭНОБАРБ
Правая рука Цезаря, достойный Меценат! – Мой благородный друг Агриппа!
АГРИППА
Доблестный Энобарб!
МЕЦЕНАТ
Какое счастье, что все так хорошо уладилось. – А вы, кажется, неплохо пожили в Египте.
ЭНОБАРБ
Что и говорить! Вставали так поздно, что дневному свету становилось стыдно за нас; а бражничали до тех пор, пока ночь не бледнела от смущения.
МЕЦЕНАТ
Правда ли, что к завтраку подавали по восьми жареных кабанов, и это на двенадцать человек?
