Постепенно мы приживаемся, смиряемся, привыкаем, начинаем заниматься. Вот, как нам и обещали, новый предмет, изучающий обмен веществ, – биохимия. Но есть и совершенно новые предметы: микробиология, механизация с/х пр-ва, физиология домашних животных, луговодство, марксистско-ленинская философия; может быть, ещё что-нибудь вспомнится. Занимаемся мы почему-то исключительно сидя на своих кроватях, за столом не принято. Кровать Иры в углу, она сидит по-турецки, вся обложенная книгами и тетрадями, и ворчит: «Нечего балдеть!!!! Спецуха идёт!!!!!» (Она говорит, конечно, чуть резче) И хотя это ещё и не “спецуха”, а пред”спецуха”, и слова Ирки – больше показуха, но я их вспомнила потому, что… я надеюсь, она их не нам говорила, а… себе!
Есть, конечно, ещё один учебный предмет: генетика и селекция с/х животных! На биохимии ничего нет нового по сравнению с органической химией: та же кафедра, те же преподаватели. Мне это нравится – хоть о биохимии не думать: как заниматься, как потом сдавать; всё известно, всё – то же самое.
Я вижу нас, расхаживающих по коридору и беседующих на переменке, на лекции по биохимии втроём, – Лена Рассказова, её подруга Наташа Бердочникова из пятой группы и я. Наташа ехидно хихикает: 36 витаминов! 36 антивитаминов! Лена согласно радостно кивает, пустяки, конечно, всё это очень легко выучить!!! Но я вообще помалкиваю, т. к. глубоко в душе я всё же оптимист. 36 витаминов я спокойно выучу, т. к. я не хочу, чтоб меня из Москвы обратно в Новосибирск отправили. Но к каждому выученному витамину знать потом ещё и формулы 36 антивитаминов – это Инна Фёдоровна явно преувеличила, такое ни одному человеку не по силам.
* * *
Спустя примерно две пятилетки я разговариваю на ферме с главным ветврачом Белоярского зверосовхоза Сергеем Алексеевичем Пюровым. Мы говорим про гон на лисоферме. И в Белоярке, и в моём зверосовхозе – Черепановском – намного хуже прошлого года, никак не можем понять, почему. Самцам даёте яйца? – спрашиваю я. Это было очень принято, это старый ещё приёмчик. Но Пюров – человек современный и очень уверенный. Он возмущается: «Таня, скажи, зачем? Вызывать авитаминоз по биотину?! В сыром яйце (Пюров называет цифру) авидина содержится!» Вослед его бурной тираде я только успеваю вспоминать: биотин – витамин Н, а авидин – это и есть его антивитамин!.. Где уж там формулы! Весьма и весьма смутно и приблизительно.
Само собою приходит на память и продолжение этого разговора. Я вернулась в своё хозяйство, и говорю главному ветврачу Степанову: ты знаешь, Николай Васильевич, Пюров запретил яйцо, давай тоже исключим. Мой уважаемый коллега реагирует без удивления, как о думаном, но со страшной обидой: «Выспятся! Тань! Они на нас с тобой потом выспятся!» Да, тут, конечно, не поспоришь, и Степанов прав: одна самая бойкая лисоводка так и проходит перед моим мысленным взором, не буду писать её фамилию. Она всё знает намного лучше нас. Директор за нас не заступится, ни за что не возьмёт нашу сторону, а это всегда так важно. Завидую Пюрову: ни перед кем не отчитывается, кто неспециалист.
