Дедушка Иван лежал там без сознания с капканом, замкнувшимся у него на руке.
Рядом с дедом валялась его сумка, в которой находилось что-то бугристое.
Видимо, дедушка нашел большой наплыв на пне, провозился с ним дотемна, отпиливая свою драгоценную находку, и не заметил, как задел капкан.
Барби мгновенно освободила деда, подула на него, достала из машины крошечный пузырек с ярко-зеленой, светящейся во тьме жидкостью (это была волшебная зеленка) и смочила им окровавленную руку деда.
Дедушка Иван глубоко вздохнул и, кряхтя, встал на ноги.
- Гм-гм, - сказал он сам себе. - Угораздило споткнуться.
Он даже не понял, что был ранен и пролежал на земле несколько часов.
Дед Иван поднял с земли свою сумку и, пошатываясь, побрел неведомо куда в темноте.
Разумеется, Барби Маша не показалась ему, она стояла в стороне, но попросила обеих собак довести деда до поселка.
Собаки с радостью (одна из них не выпуская кости изо рта) побежали вперед, оглядываясь, и дед почему-то пошел следом за ними.
А вот Барби не пошла никуда, она молча стояла и ждала.
Вскоре послышался топот, и к месту происшествия прибыл сам охотник, мальчик по имени Чума, которого боялись все собаки, птицы и кошки поселка Восточный.
Осмотрев пустой капкан, мальчик Чума громко выругался и тут же неожиданно для себя превратился в лису.
Растерянно повертевшись на месте, новоявленная маленькая лиса мигом угодила в капкан и громко завопила.
Капкан прокусил лисе ее тонкую ножку.
Барби продолжала стоять под ближайшим деревом.
Тут опять раздались шаги, на этот раз тяжелые и неуверенные: это поспешала за своим сыном-охотником его мамаша, прозвище которой было Шашка.
Шашка ворчала:
- Есть он хочет! Я т-тебе дам воровать у матери! Я тебя знаю где ты есть! Я т-тебя поймаю!
С этими словами Шашка выбралась на небольшую поляну, где скулила молодая лиса, попавшая в капкан.
Увидев мать, лиса издала крик радости и, волоча ножку с капканом, потащилась к Шашке со стонами.
Барби хорошо поняла, что кричал лисенок:
- Мама, мама! Как хорошо, что ты меня нашла! Помоги мне! Мне больно!
Мать же по имени Шашка бормотала:
- Ща я тебя поймаю... Шкуру сворочу... Мясо сварю... Неуклюжими, непослушными пальцами она открыла капкан, вытащила лисенка и стала ругаться:
- Одна кожа да кости! Че тут варить! Шкура драная и все! Шею тебе свернуть и все!
Она бросила лисенка оземь (лисенок взвизгнул) и снова привела в боевую готовность капкан, довольно умело для своих толстых пальцев.
