да два внука, да Иванову
сестру Федору. Да Ивановых
братьев Ивана Выродкова:
Дмитрея, Ивана, Петра детей
Дмитриевых, Веригу, Гаврилу,
Фёдора, да двух жён: дочь его да
внука Выродковых же, 9 человек.
Ширяя Тетерина и сына
его Василя, Ивана, Григоря
Горяиновых Дементьевых,
Василя Колычова, Андрея,
Семёна Кочергиных, Фёдора
Карпова, Федора Заболоцкого,
Михаила Шеина, князя
Володимера, князя Андрея
Гагариных, Афонасия,
Молчана Шерефединовых,
Ивана, Захария Глухово,
Ивана Товарыщова, Фетку
Бернядинова, Михаила
Карпова, Фёдора, Василия
Даниловых детей Сотницкого,
князя Данилу Чулкова
Ушатого, князя Ивана, князя
Андрея Дашковых, Григория,
Семёна Образцовых, Афонася
Обрасцова, Молчана Митнева,
князя Фёдора, князя Осипа,
князя Григория Ивановых, детей
Хохолкова Ростовского, Роудака
Бурцева, Михаила Образцова
Рогатого, Иосифа Янова,
князя Александра Ярославова,
Василия Мухина, Петра
Малечкина, Ивана Большого,
Ивана Меньшого, Василя
Мунтовых Татищевых, князя
Фёдора Несвицкого, Дмитрея
Сидорова, Утоша Капустина,
князя Андрея Бабичева, Карпа
Языкова, Матфея Иванова
Глебова, Фёдора, Ивана
Дрожжиных, Андрея, Григория
Кульневых, Ивана, Третяка,
Ивана, Григория Ростопчиных,
Ивана Измайлова, Семёна,
Ивана, Фёдора, Елизара, Ивана
Каменьских.
Постепенно он отстал от опийного зелья: пришёл день, когда не дали ни крошки ханки, вместо этого по совету чародейца Бомелия обманом опоили крепким сонным отваром и привязали к постелям, чтобы во сне перенёс самое болезное. Спал без просыпу дня два, а потом начал приходить в себя.
Но чем больше здоровел телом, тем больше дух его впадал в панический бесперебойный страх – страх всего и перед всем. Сердце закатывалось под самое горло, мороз лил по костям, в зобу спирало – не продыхнуть. И не было вокруг никого, кто мог бы помочь, ободрить, выявить сочувствие – все только смотрели либо ему в руки, либо себе под ноги. И Федьки Шишмарёва, любимого рынды, весельчака и скосыря, всё не видать из Польши, куда был послан присматривать за послами, а также разузнать поближе, что за человек будущий король Стефан Баторий, – зело, говорят, лют и охоч до наших городов. И Родиона Биркина нет. И Нагие забыли. Даже Годунов носа не кажет…
А ныне с утра начались страстные шёпоты за спиной: обжигали шею, облетали голову, вползали в уши, вылезали изо рта: «Госссподди, помилуй мя, грешшшшнаго…» И никак не расслышать связных слов, одно змеиное шипение: «Шшшш… Шшшш…» Уверен был, что это ссорятся его ангелы, хранитель с губителем. И втягивал лысую голову в плечи, закрывался периной, безнадёжно ожидая рокового конца их ссор.
