Нет, каждый человек за свою нетленную душу сам в ответе. Что посеешь – то и пожнёшь! Вот мамушка Аграфена в детстве учила: дождь идёт – а в каждой капле новая душа на землю отправляется. Капля лопнула – а дух-то из неё кубарем выскакивает и к новорождённому телу летит. А град хлещет – это архангел Михаил души грешников пригоршнями о камни бьёт, в прах превращая.
Но обделена моя держава благами. Нет в ней тепла и света. Так Бог решил – могу ли я противиться? Что есть – то есть, и другого не будет. Солнце если и проглянет летом, то больше пожжёт, чем согреет, – и в другие края укатится, дымы спалённых полей и копоть тлеющих болот оставив. Может, оттого народ мой скрытен, молчалив и угрюм, что холод и тьма всегда? В Москве зимой на дорогах – ледяная корка под грязным снежным месивом, люди руки-ноги почём зря ломают – вот бабушка Софьюшка так сковырнулась, в повозку садясь, что сразу обе руки сломала да от горя скоро померла, кляня на чём свет стоит свою несчастную судьбу, турок, её родной Царьград взявших, и мужа своего, царя Ивана, с его Московией, где весной – топь непролазна, лужи, горы талого снега (сколько его в реку ни сыпь – конца нет), летом – дикая пыль, жарь, гарь, ну а осенью – серая жижа, в сапогах по пах ходить надо, про зиму же и говорить нечего. Так и живём, свой крест несём…
«А клочок? Где клочок?» – всполошился вдруг и стал всматриваться в полутьму. Клочок на столике белеет.
Потянулся, взял, стал вертеть, смотреть, обнюхивать, ногтем колупать. Зело странно… Не сам же мертвяк её написал?
Надо Бомелию клочок показать – пусть осмотрит. Он, хитрый пёс, всякие буквы знает, и по-латыни, и по-аглицки, и по-польски, и по-славянски. А вот что немецкий знает, отрицает, хотя донесли, что родом он как раз из Силезии, там детство провёл – как же немецкого не знает? И почему скрывает? О нём и многое другое говорят, да нужен для помощи, много чего понимает…
– Прошка! Ониська! – позвал, но никто не вошёл, хотя за дверью был слышен бубнёж и звон ковшей.
Всунул ноги в домашние чёботы, подобрался к щели – так и есть: слуги сидят, ноги на лавки уложив, калачи уплетают, а Прошка, как обычно, что-то врёт Ониське. О чём сегодня?
– Ты смотри, шуряка, всю одёву царю чистой подавай – он свежее любит. У немцев научился, в Воробьёве, царёвой вотчине. Там их домов с пяток было, садовничали, мясо вялили, наливки делали, даже пастор был свой. Оттого царь по-немецки знает и их порядкам научен. И зело немцев уважает! И доверяет больше всех, почитай! И любит посильнее, чем нас!
