Все произошло мгновенно. Я даже не успел понять, что наша поездка, а главное, повествование о лондонских тайнах закончено и продолжения – во всяком случае, сейчас – не будет. «Ворчун» уже катил прочь. Через считанные минуты он затерялся среди множества экипажей, подвозивших на взморье праздную, нарядную, веселую толпу курортников…
Общественность, естественно, была донельзя взбудоражена самим фактом душегубства прекрасной Эны Гарни, а в особенности – тем, что в ее убийстве обвиняется офицер британской армии. Но когда в прессу просочились сведенья, что этот обвиняемый, капитан Джон Фаулер, во время предварительного судебного слушанья отказался привести какие-либо доводы в свою защиту, общественный интерес приобрел даже несколько истерический характер. В самом деле: суд, в ходе которого обвиняемый в убийстве отказывается защищать себя, обещает стать чем-то новым в истории юриспруденции.
Правда, адвокат обвиняемого выступил с заявлением, что его клиент все-таки намеревается огласить некую информацию, однако сделает он это лишь в финале процесса, на Выездной сессии суда присяжных. Само собой, это еще сильнее подогрело всеобщие ожидания.
Окончательным же штрихом в этой и без того необычной картине стал отказ подсудимого от какой-либо адвокатской помощи: капитан Фаулер намеревался защищать себя сам.
Если говорить о тяжести улик обвинения, то дело выглядело более чем ясным и, по общему мнению, совершенно безнадежным. О подсудимом было известно, что он подвержен приступам ревности – причем в такие моменты способен к насильственным действиям. Последнее подтверждалось свидетельскими показаниями.
Капитан выслушал обвинительное заключение совершенно бесстрастно, не пытаясь ловить свидетелей на противоречиях, требовать перекрестного допроса или как-то иначе оспаривать выдвигаемые против него улики. В целом, даже недоброжелатели были вынуждены признать, что Фоулер – сухощавый, смуглый от загара человек, с черной щеточкой усов на изможденном лице, – пока что проявляет поразительное мужество: разумеется, у него не имелось ни малейших сомнений, каким может быть приговор.
Заговорил он только тогда, когда суд, прежде чем вынести окончательный вердикт, предоставил ему последнее слово. Поднявшись со скамьи подсудимых, капитан Фоулер спокойным движением сунул руку в карман, достал оттуда сложенный в несколько раз лист, развернул его – и, не отрывая взгляда от этой бумаги, произнес защитительную речь.
