Весьма странное «двойное имя» при одной фамилии требует объяснений. Эллен Вуд – очень ранний автор, она скорее «предшественница» Конан Дойла, чем его современница, хотя хронологически их жизненные пути отчасти пересекаются, они четверть века прожили в одном времени и в одной стране… Но все же Англия, какой она предстает в творчестве Вуд, – страна преимущественно ранневикторианская, порой даже довикторианская. А в ту эпоху читательская и издательская общественность не очень были готовы признать за женщинами право литературного голоса. Поэтому Эллен сперва публиковалась как бы «от имени» своего мужа, Генри Вуда. Позднее, защищенная успехом, перестала скрываться – но публика уже так привыкла к писателю по имени Генри Вуд, что оказалось проще добавить к нему уточнение «миссис» (вот именно: не мистер!).
Тем не менее, несмотря на столь ранний период, цикл детективов про Джонни Ладлоу имеет явственные признаки «забегания вперед», которые детективная литература начала осваивать лишь через десятилетия. Во-первых, юный Ладлоу – первый из «сквозных» персонажей в истории детектива, появляющийся не в двух-трех коротких рассказах (этот ход был опробован уже и при Эдгаре По), а в обширной серии произведений, образующей единый «мир». Во-вторых, создатели детективов долгое время отдавали прерогативу вести расследование лишь солидным джентльменам, а Джонни – детектив-подросток.
Впрочем, сам он почти ничего не расследует, скорее, наблюдает. Но и это отступление от правил классического детектива (сложившихся много позже) все-таки выглядит сейчас не архаизмом, а словно бы сознательным новаторством…
Бо́льшую часть времени мы жили в поместье Дайк. Прекрасное старинное место, расположенное так близко к границе Уорвикшира и Вустершира, что многие даже не знали, к какому именно графству оно принадлежит. Сам дом был в Уорвикшире, а часть земель – уже в Вустершире. Однако сквайр владел и другим имением – Крэбб-коттеджем, полностью в Вустершире и на много миль ближе к Вустеру.
Сквайр Тодхетли был богат. Но жил он просто, как было заведено его предками в старые добрые времена. Можно даже назвать его тихим затворником, особенно если сравнивать со столь популярным в последние годы образом жизни с обязательными парадами и представлениями. Он был уважаемым человеком, пусть вспыльчивым, импульсивным, однако бесхитростным, щедрым и с таким добрым сердцем, какого больше ни у кого в мире не было. Пожилой уже джентльмен, среднего роста, с дородной фигурой и красным лицом; его волосы – те немногие, что еще остались, – торчали на макушке несколькими светлыми прядями.
