Вот и всё семейство!
– До вечера вернешься? – спрашивала Семёна его жена Вера, в тот момент, когда он подышав чистым воздухом лесной дачи, засобирался в город по своим неотложным делам.
– Да, конечно, постараюсь, – ответил ей, улыбнувшись, Семён и попросил, – ты присмотри за Светой, место хоть и безлюдное, но всё-таки лес и большая вода рядом. Хоть соседей и нет, но охранника я вам оставляю первостатейного.
– Хуч! – позвал он собаку, которая, подбежав, села у ног хозяина, умно посматривая на него, – Остаешься за старшего по охране! Смотри, чтобы был порядок, вернусь вечером!
«Француз» с умилением посмотрел на хозяина и как-то по-своему, по-собачьи улыбнулся. Пожелав семье успеха в их дачных делах, Семён аккуратно развернул свой внедорожник и, посигналив на прощание, уехал по своим неотложным городским делам.
День был в разгаре!
Накормив дочь обедом, и вместе выйдя из дома под лучи согревающего ласкового солнца, Вера стала работать в теплице, подвязывая длиннорослые помидоры. Её дочурка Света у цветочной клумбы заигралась с собакой. Как говорится, всё было хорошо, правильно и богоугодно!
Вдруг от цветника раздался пронзительный визг Светы.
Бросив все свои дела, стремглав, Вера подбежала к дочке и опешила: к её Свете, грозно шипя, подползала большая чёрная гадюка. Остолбенев, Вера смотрела, как всё ближе и ближе к её дочурке подползала шипящая смерть. Подползшая гадюка уже хотела ужалить кричащую и плачущую девочку, как вдруг она сама была схвачена какой-то неведомой безжалостной силой, разгрызающей её! Подбежавший Хуч, схватив гадюку, терзал её, но и ядовитый гад не оставался в долгу, жаля во все места отважную собаку. Укусы извернувшейся змеи жалили и поражали мастифа в морду, лапы и тело. Наконец, последним усилием, удачно перехватив извивающегося гада, грозный бордос откусил ей голову. Змея беспомощно задергалась на траве в своём последнем смертельном танце.
Подбежав, геройский пёс лизнул ногу хозяйки, затем облизал девочку. Осмотрев всех с видом победителя, он вдруг задрожал, зашатался и рухнул на землю. Его подбежавшая семья, пытаясь поднять его, всё гладила и гладила его по большой голове, а умирающий пёс не вставал, и только собачьи глаза с болью и любовью смотрели на своих близких, словно бы пытаясь их запомнить навсегда.
Затем эти глаза закрылись, и пёс умер.
По телу погибшей собаки ползла божья коровка и недоуменно смотрела на плачущих людей.
