Наша дружба с этой одинокой женщиной сводилась к взаимным приветствиям на лестнице да к совместному слушанию нескончаемых и драматичных спортивных репортажей: чей-то приемник распространял их с жаром великой страсти, до малейшего нюанса - от неистовых воплей комментатора до дружного вздоха зрителей на какой-нибудь далекой, заполненной до отказа спортивной арене. В гости мы друг к другу не ходили, только раз-другой при встрече коротко беседовали о том, есть ли на базаре яблоки и какой сорт больше подходит для того или иного времени дня.
Но как-то, в один тихий полдень - видимо, как раз закончился период полуфиналов - раздался звонок в нашу дверь. Сначала мы подумали, что госпоже Станиславе Т. стало худо - она была бледнее обычного, голос ее дрожал. Она говорила как бы через силу, сама стесняясь того, что говорит.
- Простите за беспокойство, но у меня к вам есть одна просьба, для меня это очень существенно, можно сказать, жизненно важно.
- Так заходите, не стесняйтесь, - пригласил я гостью в комнату, где мы обычно ведем наши неторопливые беседы.
Какое-то время она разглядывала рассыпанные по столу слова, которые я как раз отобрал для одной из своих историй, а потом пальцами коснулась век, словно желая открыть глаза пошире, и сказала:
- Видите, даже по глазам можно сказать, что я никогда не была замужем. В молодости у меня был жених, его звали Хранислав. Мы были помолвлены, но за два дня до свадьбы он исчез, как в воду канул, не сказав мне ни слова, ничего не объяснив. Сначала я ждала его. Потом продолжала ждать. Я больше никогда никого не полюбила. И вот спустя тридцать лет мой Хранислав возвращается из дальних краев. Он хочет меня повидать. Я получила письмо, в котором он пишет, что придет ко мне на день рождения в первую субботу декабря. Что мне делать? Я хотела бы на него посмотреть, но мне не хочется, чтобы он видел меня - такую, какая я есть.
Госпожа Станислава Т. умолкла. Ее взгляд был потуплен. Мы с женой не знали, что и ответить. Исповедь нашей гостьи шуршала по скатерти, и я уже не знал, где моя, а где ее история...
Я не хотел уступать, и я никогда бы этого не сделал, но все-таки сдался
Клянусь, я долго не соглашался. Жена, напротив, говорила, что мы должны это сделать. В конце концов, могу я хоть раз поступить так, как она хочет. По утрам я вылавливал в нашей кровати ласковые просьбы, потом - увещевания, наконец, наступил черед решительных требований. И как это обычно бывает, я не хотел уступать, и я никогда бы этого не сделал, но все-таки сдался.
