После нескольких попыток определить, какой именно из трех инструментов, представленных в оркестровой яме, именуется театром, ведьма вынуждена была переключить внимание на сцену, и вот тут-то Маграт начала понемногу проникаться смутным осознанием того, что матушка еще не совсем уяснила краеугольные аспекты драматического искусства.
По ходу пьесы матушка не раз, заходясь от ярости, порывалась вскочить с лавки.
— Так ведь он же его прикончил! — шипела она. — Убил, нагло убил! Почему все сидят и глазеют?! Говорю тебе, убил! Нас даже не постеснялся!
Маграт судорожно вцепилась в руку своей подруги, но та упрямо пыталась высвободиться из захвата.
— Да не волнуйся ты так, — прошептала Маграт, — с ним все в порядке, он жив.
— Хочешь сказать, я вру?! — не унималась матушка. — Я же собственными глазами видела!
— Пойми же, матушка, — взмолилась Маграт. — На самом деле он не умер, это понарошку, ну?!
Матушка малость утихомирилась, но время от времени продолжала издавать глухое, негодующее урчание. У нее создалось впечатление, что из нее хотят сделать посмешище.
Тем временем на сцене появился мужчина, одетый в одну рубаху, и принялся произносить долгий и страстный монолог. Пару минут матушка внимала ему с напряженным вниманием, но потом ткнула свою младшую товарку под ребра.
— А ну-ка переведи, что он там наговорил! — потребовала она.
— Он сказал, что страшно мучится из-за смерти того, второго… — начала было втолковывать Маграт, но, осекшись, поспешила сменить тему. — Ты обратила внимание, сколько здесь разных корон?
Однако матушка не желала уходить от обсуждения:
— А чего ж он тогда его убивал?
— Как тебе сказать, это очень тонкий нюанс… — беспомощно пропищала Маграт.
— Стыд и позор! — отрезала матушка. — А тот, мертвый, так и валяется!
Маграт обратила исполненный мольбы и отчаяния взор на нянюшку Ягг. Та, неторопливо пережевывая очередное яблоко, вперила в сцену пытливый взор, за которым читался ненаигранный естественно-научный интерес.
— Я лично смекаю, — она сделала ударение на последнем слове и повторила, — я лично смекаю, что тут все сплошная липа. Да ты глянь, этот-то, второй, все еще дышит.
Прочие зрители, невольно решившие, что реплики, сопровождающие ход спектакля, являются особенностью данной постановки, все как один переключили внимание на дышащего мертвеца. Лицо трупа залила густая краска румянца.
— А теперь на обувь его посмотри, — продолжала разбор нянюшка, — ты видала, чтобы настоящий король в такой обуви на люди вышел?
