— Время у нас есть? — спросил Набатов.
— Для хозяина-то? — снова отшутился Перевалов.
— Опасаюсь сорвать какое-нибудь заседание,— в тон ему отозвался Набатов.— У тебя ведь тоже свой график.
Перевалов только рукой махнул и сказал уже совсем серьезно:
— Слушаю, Кузьма Сергеевич.
— Посидели мы несколько дней с Терентием Фомичом. Надо теперь с народом обсудить.
— Сейчас?
— Сперва с тобой. Значит, есть время?
Перевалов молча кивнул.
Набатов снял трубку.
— Мне группу проектирования… Инженера Звягина… Николай Николаевич, прошу со всеми чертежами и расчетами… Нет, не ко мне, в партком,..
— Почему Звягин? — спросил Перевалов.
— Он нам помогал. Точнее сказать, мы вместе делали проект перекрытия.
— А Евгений Адамович?
— Нет. Об Евгении Адамовиче разговор впереди.
Николай Звягин вошел с охапкой чертежей и остановился у порога. Ему, рядовому и к тому же только начинающему свой трудовой путь инженеру, не часто, приходилось бывать в кабинетах начальства (секретарь парткома на стройке большое начальство, даже в том случае, если он прост в обращении и доступен). А Николай Звягин уважал Перевалова еще и потому, что знал его много лет. Вместе с отцом Звягина Перевалов строил Байкальскую ГЭС. Оба работали старшими машинистами на большом шагающем.
Николай остановился несколько смущенный откровенной улыбкой на лице Перевалова. Как это часто бывает с молодыми людьми, он больше всего боялся показаться смешным и оттого иногда выглядел застенчивым, хотя характера был далеко не робкого.
А Перевалов улыбался просто потому, что любил этого парня, которого знал еще долговязым и угловатым подростком в те годы, когда ему самому било примерно столько же лет, сколько теперь Николаю Звягину. И оттого, что у Николая было такое умное открытое (в народе говорят — пригожее) лицо, какие сразу располагают к себе с первого взгляда.
— Хорошо, что рослого помощника подобрал себе,— засмеялся Перевалов,— а то бы враз не донес.
— Все тут, Кузьма Сергеевич,— сказал Звягин, выложил на стол перед Набатовым всю охапку и отошел в сторону, не зная еще, будет ли позволено ему остаться здесь и присутствовать при этом, как он понимал, очень важном разговоре.
— Докладывай,— сказал Набатов,— а я буду оппонентом.
Об этом Николай Звягин не осмеливался и мечтать. На лице проступила краска радостного смущения.
«Расцвел как красна девица,— подумал Набатов.—Не парень— золото»,—а вслух сказал с напускной строгостью:
— Мы ждем, Николай Николаевич. Сначала Звягин волновался, и это проявлялось в том, что излагал он чересчур пространно, с излишне подробными пояснениями. Нужды в этом не было. Перевалов был старым гидростроителем.
