– Что ж, это было хорошее начало.
– Хорошее начало? – посмеиваясь, спрашивает она. – В моей голове сейчас ветер, но я уверена, это был лучший первый поцелуй в истории этого города.
Он нежно берет ее под локоть, осторожно зовя ее продолжит прогулку. Поцелуй был огромным шагом в верном направлении и это все еще только часть того, что он хотел от нее. Внутри его груди словно все завязано веревками, сильно изношенными на узлах.
С руки Колина два дня назад сняли гипс, и он был благодарен, как никогда, за возможность мыть посуду. Они с Дот закончили уборку, но он медлил и не уходил, чтобы остаться в ее компании. Она сегодня была тихой. Ни посвистывания во время готовки, ни пошлепывания лопаткой. Просто задумчивая, тихая Дот, ему странно видеть ее такой.
– Длинный день? – спрашивает он.
Она пожимает плечами:
– Знаешь, как это бывает, когда у тебя на пути гроза.
– Твои колени-барометр пошаливают?
Она хмуро смотрит на него через плечо:
– Очень смешно, умник, – она возвращается к раковине, и ему видно ее отражение, когда она смотрит в окно с видом на заднюю сторону квадратной площади. Она выглядит обеспокоенной. – Это что-то вроде, – начинает она, подыскивая слова. – Какое-то нехорошее чувство. Я не уверена.
Колин сглатывает и занимает себя раскладыванием тарелок.
– Эй, Дот, ты помнишь девушку по имени Люси Грей?
Она замирает, развязывая фартук.
– Конечно. Здесь все помнят ее имя.
– Ага, – Колин напряженно дышит. – Так ты была здесь, когда… Когда это случилось с ней?
– Почему ты меня спрашиваешь о чем-то подобном?
Он пожимает плечами, принимает из ее рук тяжелый мешок с мукой и кладет его на стол.
– Просто так. Кто-то из ребят был на берегу озера, и начал говорить об этом за обедом.
Она пристально смотрит на него с серьезным выражением лица.
– Лучше бы тебе не появляться там.
– Конечно, нет, – это ложь, а он, как правило, не врет Дот. Но он всегда бывает на озере, и полагает, что так как это одна и та же ложь, что он говорил ей снова и снова на протяжении многих лет, то это можно считать одноразовым обманом.
– Ее убили, - наконец говорит Дот, наблюдая, как Колин начинает раскладывать вымытое столовое серебро. Краем глаза он видит, как она уперла кулак в свое бедро, и он почти слышит, как тикает ее работающий мозг. – Ты ничего не помнишь из этого? – спрашивает она.
Он показывает на себя охапкой вилок:
– Я? – она кивает. – Что? Нет.
– Ее убили, когда тебе было шесть лет.
Тогда он жил на территории кампуса, и он только что потерял своих родителей. Он помнит так мало из того времени, кроме странного постоянного стремления раствориться и уплыть.
