– Значит так… Сидишь у костра, вокруг темно, перед тобой какаянибудь речка чуть-чуть поблескивает, а за спиной и вокруг – лес… роща какая-то. И из-за того, что костер разгорелся, вся эта тьма и роща приблизились к тебе вплотную, а там, в темноте этой рощи очень остро ощущается волк, – заговорил Гришковец с безумным блеском в глазах. Публика оживилась. Она решила, что началась комедийная часть спектакля. В самом деле, нельзя же заплатить за билеты по три тысячи рублей и даже не посмеяться. Раздались первые робкие смешки. – И оттого, что речка блестит, и темнота окружает, и того, что волк близко – ты жмешься к костру. А там, в небе звезды, и искорки от костра по причудливым траекториям летят к звездам, и кажется, долетают. И откуда-то из тьмы, и кажется, что со звезд, прилетают мошки. И вот от всего этого – и от того, что волк рядом и может укусить, тебя охватывает жуть, но жуть такая… приятная, сладкая…
Нога затекла. Я перекинул ее обратно и, кажется, снова пнул соседа впереди. Тот недовольно заворочался. До меня, наконец, дошло, насколько в зале жарко. Захотелось пить. Я стал представлять ледяную, запотевшую баночку колы и ее змеиное шипение при открытии колечка.
Гришковец отодвинулся куда-то вглубь сцены и стал бубнить там. Через полтора часа он уже представлялся назойливо жужжащей вдалеке мухой. Я исследовал прически соседей, структуру обивки кресел, ковролин под ногами и люстру под потолком.
Гришковец бубнил. Пошел третий час. Минут на двадцать я заснул, затем проснулся, со свежей силой вслушался в пьесу и понял по контексту, что спектаклю скоро конец.
Ан нет! Девушка выглянула из окна и начала произносить бесконечный монолог почему-то на литовском языке. Тяжелое, мрачное забытье нахлынуло на меня… Очнулся я, когда зал уже аплодировал стоя.
С тех пор я отношусь к Гришковцу с огромным пиететом, но держусь на всякий случай от его творчества подальше.
ТРАВА ПО ПОЯС
Россияне – это тот народ, которому неуютно здесь и сейчас. Ему постоянно куда-то хочется: то на Берлин, хотя бы мысленно, то в сталинские или николаевские времена. Наверное, не зря так популярны у нас глупые книжки о попаданцах. А еще – огромное количество песен о поездах.
Начиная с того самого паровоза, у которого, как известно, остановка в загадочной коммуне (и который является жалким плагиатом с песни белогвардейцев «Чей черный форд летит вперед пред славными полками») и заканчивая совершенно психоделическим произведением «На дальней станции сойду», где главный герой совершает ряд, мягко говоря, неадекватных действий – отстав от поезда черт знает где, бродит в полях, ничем не беспокоясь, заходит в траву, как в море, босиком и под конец залезает на высокую ветку, чтобы оттуда заглянуть в детство.
