– То что? - перебил Ричард. - Пустишь пулю в лоб, как в старые добрые времена?
Я молчал. Ричард участливо посмотрел на меня.
– Сейчас я покажу тебе один фильм, - сказал он.
Он включил проектор, и на экране заискрился белый снег. Зима, горы, солнце. Смуглая девушка-мексиканка с большими смеющимися глазами и высокий светловолосый скандинав, отличный лыжник. В кадре - то он, то она. Видимо, поочередно снимали друг друга. Потом вечер в горной хижине. Красноватые отблески поленьев, горящих в камине…
Экран погас. Я посмотрел на Ричарда. У него был отсутствующий взгляд. Я понял, что он сейчас далеко, где-то за темным экраном. Будто фильм для него еще не кончился.
Потом он спросил:
– Понравилась тебе Маргарита? Девушка из фильма.
– Очень. Но что с того? Ты хотел мне напомнить, как выглядят вещи, для нас с тобой недоступные?
– Недоступные? Ты уверен? - спросил Ричард. - Этот фильм мы с Маргаритой снимали месяц назад, когда катались на лыжах в Колорадо Спрингс.
– Вы снимали? Ты катался? - я был совершенно сбит с толку.
– Ты, конечно, не веришь, - сказал Ричард. - Погоди минутку, сейчас поймешь.
Его глаза вдруг застыли и потускнели. Приборы, из которых состоял Ричард, умерли - в них погасли все контрольные лампочки. Наступила тишина. Но спустя минуту я услышал шаги. Отчетливый звук шагов в соседней комнате. И наконец, стук в дверь.
– Войдите, - сказал я.
Дверь распахнулась. На пороге стоял светловолосый скандинав из фильма. Он посмотрел на меня торжествующе и сказал голосом, очень похожим на голос Ричарда.
– Ты все еще не веришь, что это я был с Маргаритой в Колорадо Спрингс?
– Ты? То есть кто? Как… как тебе удалось?
– Очень просто. Прошлое начало меня мучить гораздо раньше, чем тебя. И раньше, чем ты, я стал прикидывать, как бы разделаться со своей драгоценной, бережно охраняемой головой. И тут как раз появился Олаф молодой человек, которого ты видишь перед собой, студент-медик из Осло. Он предложил мне сделку. Ему была позарез нужна довольно большая, недостижимая для него сумма денег. И он заявил, что сдаст себя напрокат. Скажем, на два года… Олаф уже кое-что смыслил в нейрофизиологии: его проект не был абсурдным. Мы все вместе проанализировали, и я убедился, что проект вполне осуществим. Мы заключили контракт. Мои сотрудники сконструировали информационные системы, при посредстве которых Олаф вместо приказаний, исходящих из собственного мозга, должен принимать мои. Операция не грозила никакими последствиями и в самом деле прошла гладко. С тех пор он - я. Только я. На два года. Его мозг отдыхает, не воспринимая никаких раздражителей. Я приобрел два года нормальной жизни, а он за это время проживет лишь несколько минут, необходимых, чтобы утратить сознание и потом вновь его обрести.
