. Должно быть, братья намеренно отклонились от прямого маршрута: их целью являлся Эршир
[172] — их родное графство, и дорога туда пролегала через Шеп
[173], Пенрит
[174], Карлайл
[175]. Вероятно, они старались избегать встреч с почтовыми каретами, которые на протяжении последних тридцати часов развозили по всем придорожным тавернам и кабачкам листки с описанием их внешности и одежды. В деревню — возможно, не без умысла — они вошли порознь, с промежутком в десять минут; ноги у них были сбиты, сами они чувствовали крайнее изнурение. Задержать их в таком состоянии было совсем несложно. Исподтишка братьев опознал кузнец, догадавшийся свериться с описанием их примет в листке. Тогда братьев без труда догнали и арестовали по отдельности. Вскоре в Ланкастере состоялся суд: конечно же, в те дни их мог ожидать только смертный приговор. И однако, совершенное братьями преступление во многом подпадало под статьи закона, в которых ныне существенную роль играют смягчающие обстоятельства: хотя убийство не могло остановить их на пути к достижении цели, но несомненно и то, что они всячески старались свести кровопролитие до минимума. Неизмеримо, следовательно, расстояние, отделяющее Мак-Кинзов от чудовища Уильямса. Братья кончили жизнь на эшафоте; Уильямс, как сказано выше, оборвал ее собственной рукой — и, согласно бытовавшему в те времена обычаю, был похоронен в центре квадривиума — на пересечении четырех дорог (в нашем случае — на перекрестке, где сходятся четыре улицы), с колом, пробившим ему сердце… И над ним шумит неумолчная суета вечно неутомимого Лондона!
О стуке в ворота у Шекспира («Макбет»)
С детских лет одна из сцен в «Макбете»[176] всегда повергала меня в замешательство. А именно: стук в ворота, раздающийся тотчас вслед за убийством Дункана, неизменно воздействовал на меня самым необъяснимым образом. Суть впечатления заключалась в том, что из-за него облик убийцы представлялся мне особенно зловещим, облекался едва ли не величием — и, однако, сколь упорно ни тщился я постичь этот эффект с помощью разума, на протяжении долгого времени доискаться до причин его мне никак не удавалось.
Остановлюсь на минуту, дабы горячо призвать читателя оставлять без внимания голос рассудка, коль скоро он вступает в противоречие с другими свойствами сознания. Рассудок сам по себе, при всей своей полезности и даже незаменимости, представляет собой низшую способность человеческого сознания и менее всего заслуживает доверия. Между тем большинство доверяет только ему: в повседневном обиходе это, пожалуй, уместно, но для философских целей никоим образом не пригодно. В доказательство я мог бы привести тысячи примеров — ограничусь единственным. Попросите кого-нибудь из тех, кто несведущ в законах перспективы и, следственно, не подготовлен к выполнению вашего задания, запечатлеть на бумаге, в соответствии с правилами этой науки, самый заурядный вид: изобразить, к примеру, две стены, расположенные под прямым углом одна к другой, или же улицу с двумя рядами домов, как она представляется человеку, находящемуся в самом ее начале. В любом случае такой человек, если только он не подметил ранее способ, посредством которого художники добиваются желаемого эффекта, не в состоянии будет даже мало-мальски приблизиться к нужному решению. Но почему? Ведь он собственными глазами наблюдал подобный ракурс изо дня в день. А суть в том, что он дозволил рассудку одержать победу над своим зрением. Рассудок же, не обладающий интуитивным знанием законов зрительного восприятия, не дает ни малейшего основания предположить, по какой причине линии заведомо параллельные (что доказывается без труда) не должны выглядеть таковыми; всякая линия, образующая с перпендикуляром угол меньше прямого, покажется неопытному рисовальщику указанием на то, что изображенные им дома валятся друг на друга. В итоге он вытянет линию домов строго по горизонтали и, разумеется, не добьется желаемого эффекта. Это всего лишь один пример из множества, когда рассудку позволяется не только опровергать свидетельство глаз, но и прямо исключать их показания. Человек не просто доверяет свидетельству рассудка вопреки свидетельству собственных глаз: более того, глупец — и это поистине чудовищно — даже не подозревает о свидетельствах своих глаз. Он не отдает себе отчета в том, что видел сам (и следовательно, quoad [настолько
