Иногда Дико охватывали стыд и угрызения совести — чем, скажите на милость, он сам отличается от Биги? Самый натуральный торгаш… От одного этого слова ему делалось худо… И он пытался найти извиняющие обстоятельства — у нас в стране нет японских часов, нет такой совершенной электроники, я даже приношу людям пользу и беру за это так немного… И мне нет дела до того, сколько зарабатывает на мне Биги…
В самых первых своих поездках он покупал только то, что нужно было ему и отцу. Но в Софии с него буквально срывали все купленное и насильно давали двойную, а то и тройную цену. Что тут было делать? Деньги всегда нужны. Потом появился Биги. В следующий раз Дико купил уже две, потом три пары часов. И пошло… Он и сам не заметил, как втянулся, как его захватило. И постепенно, отправляясь за границу, он замечал, что думает прежде всего о том, что там купить, чтобы потом перепродать.
Но дефицита становилось все меньше, в государственных магазинах появились прекрасные товары, нисколько не хуже заграничных. Только часы по-прежнему были в цене. Да и как удобно возить — маленькие, легко спрятать, и цена хорошая… Откроют чемодан на таможне — ничего. Тогда еще не было усовершенствованных методов проверки, правда, и без них счастье могло изменить ему. Дико много раз зарекался: вот соберет приличную сумму — и пошлет все к чертям собачьим! Будто ничего никогда и не было… Ужас при мысли о раскрытии его бизнеса, жгучий стыд, который ждет его в этом случае, росли с каждой поездкой, а он все никак не мог остановиться, положить предел, поставить себе срок, потому что денег нужно было все больше и больше. В компании, в которой он теперь проводил время, нужно было или иметь много денег, или забавлять публику. Он не хотел быть клоуном…
Но пришло и такое время, когда Биги перестал платить на месте за все, что Дико привозил из-за границы. Пришлось давать ему вещи и ждать, пока они будут реализованы.
Кроме Биги никто об этой деятельности Дико не знал. Дома он почти ничего не держал, но после истории с таможней Старик, вероятно, о чем-то догадывался. Хотя бояться его нечего — поворчит-поворчит, а Дико с видимым равнодушием возразит: «Не я один, многие так делают».
…Глаза Биги беспокойно бегали, он уходил от прямого взгляда Дико и пытался за натянутой улыбкой скрыть гримасу досады, которая появлялась на его одутловатом лице всегда, когда у него требовали деньги. Расставание с деньгами было для него самой неприятной, даже болезненной процедурой.
