Выхватив из ее рук письмо, свекровь в гневе разорвала его на мелкие кусочки, швырнув в лицо Денними:
— Бедный Чунами! Знал бы он, на какое чудовище променял свою мать! О небо! За что же ты послало моему сыну эту женщину?
Денними собрала клочки письма, положила под тюфяк. И сказала сдержанно:
— Не говорите такие слова…
— Ты мне рот не затыкай! — заорала мать Чунами, поднимаясь. — Ты убила моего сына, продала его дочь! И хочешь, чтобы я молчала? Пусть меня сразит гром, если я еще раз ступлю на порог этой фанзы! Но прежде — я расскажу всем людям о том, какая ты есть…
— Замолчите, или… — Денними прикрыла ладонью рот, боясь дерзких слов, которые неудержимо рвались из груди.
Свекровь, привыкшая видеть невестку покорной, обомлела.
— Конечно, теперь мы тебе не нужны. Теперь тебе нужно другое. Слышала, почему тебе японец казну доверил!
— Уходите, — сказала Денними холодно.
— Я прокляну тебя, — прохрипела свекровь, отыскивая у порога свою обувь.
— Я уже проклята небом, — отозвалась Денними, опускаясь на циновку.
— Ты еще долго жить будешь! — не унималась женщина. — Небу не угодны такие, как ты!..
— Это верно, — согласилась Денними. — Я буду жить. Я еще не до конца испила горе.
— Скажи уж лучше, что тебе нужно сожрать и эту девочку! — ледяным голосом прошептала свекровь, тыча пальцем на Эсуги. — Но тебе это не удастся, я заберу ее к себе. А ты найди что-нибудь полакомее. Ты ведь этого хотела, избавляясь от Бондо! Пусть будет так и пропади ты не своей смертью!
С этими словами она подскочила к Эсуги, желая увести ее с собой.
А та, пытаясь вырваться из цепких рук бабушки, упиралась, готовая разрыдаться.
— Оставьте ее, — строго и настойчиво сказала Денними. — И уходите быстрее, пока я не позвала соседей!..
— Соседей? — Свекровь плюхнулась на тюфяк и подбоченилась: — Зови, всех до одного зови! Я им расскажу сказку про тигрицу, сожравшую своего детеныша. Не поверят ведь этому! Ты лучше скажи: зачем тебе Эсуги? Тебе нужны деньги? Я дам их. Не меньше других дам. Сколько она стоит?..
Ни в одном слове свекрови не было и частицы правды, но они жалили, проникая в самое сердце Денними. Надо было возразить, объяснить все как есть или молча выслушать оскорбления — и она ушла бы без обиды, но сил не было ни говорить, ни выслушивать ее. Ловя ртом воздух, Денними позвала Эсуги. Девочка вырвалась из объятий бабушки, бросилась к матери и прижалась к ней.
— Ты меня не бойся, — сказала свекровь, снова подходя к Эсуги. — Я детей не продаю. А твоя мать продала сестренку. И с тобой то же будет.
