Денними давно не ощущала такого покоя. Все как-то странно потонуло в тишине. И она одна в этом большом и тихом мире.
— Отец Юсэка, — молвила Денними, — он волшебник, этот лекарь.
— Якчим[22] известное средство, — сказал Енсу.
— Чудесное лекарство, — повторила больная. — Почему я раньше не знала о нем?
Утром отец Юсэка рассказал о болезни Денними соседке, а к полудню об этом уже узнали все жители деревни. Люди шли к больной, неся с собой узелки с гостинцами.
Пожалуй, на поминках мужа не было столько людей. Принесли и отваренные бобы, и жареные листья молодого перца, и рисовую кашу, и фасолевую муку. Почему-то сейчас Денними вспомнила день рождения Эсуги. Еще задолго до именин Чунами добыл где-то чашечку чаипсары[23] и замочил его в теплой воде. В день торжества из этого риса он приготовил чалтэк. Посыпав липкий рисовый хлеб фасолевой мукой, поставил на стол рядом с карандашом. По поверью, если Эсуги возьмет чалтэк — жизнь ее будет сытой. Если карандаш — она непременно станет грамотной. Эсуги пристально поглядела на чалтэк, потом на карандаш, но ни того, ни другого не взяла, а принялась собирать с папсана крошки рассыпанной фасоли. Это предвещало нищету. Чунами был крайне расстроен. Он переживал так, словно предсказанное уже случилось. А потом долго сожалел, что не мог положить на столик деньги. Эсуги могла дотронуться до них — тогда она была бы богатой. Но денег не было. Теперь по вине бедных родителей не будет у дочери счастья. Денними тогда шутила над мужем. А сегодня Эсуги радуется объедкам бабушки.
Едва оправившись от болезни, Денними попыталась найти работу. «Небу угодно было, и оно взяло к себе Чунами, — думала она, выходя из фанзы. — Неужели и я, и мои дети угодны небу? Ведь кто-то должен остаться на земле, кто-то должен оплакивать горе?» Она входила в различные конторы с красочными вывесками. Ее встречали неприветливые лица.
— Даже тигр отступает перед бедой, — говорила она через силу. — Отчего в людях нет сострадания? Разве можно, не содрогаясь, слышать крик голодного ребенка?
Им не было страшно. Это кричали чужие дети.
— Мне нужна работа… Возможно, кто-то уехал… Кого-то прогнали… Может, кто-то умер!..
Ей не грубили, ее слушали, отвечали деликатно:
— К сожалению, пока ничего нет…
Денними становилось жутко от мысли, что она может желать чьей-то смерти. Нет, она не хочет этого, но если волей судьбы человеку суждено помереть, как и ее мужу, почему бы ей не заменить его на работе?
