На следующее утро Марианна проснулась с мыслью, а существует ли она вообще. Вопрос этот вертелся у нее в голове, пока она глядела на потолок своей убогой однушки и на солнце, пробивавшееся пунктиром сквозь удручающе грязные пластиковые жалюзи. Лежа голышом под одеялом, она ощущала в желудке какой-то давящий ком. Маленькие такие тиски, которые время от времени сжимались – как в раз в те минуты, когда она вспоминала, что видео, наверно, все еще висит в сети.
В обычное время она с утра всегда чувствовала подъем. Вскакивала с постели, чтобы привести себя в порядок перед тем, как идти на факультет или в лицей, где она работала воспитательницей, или чтобы вскипятить чайник, или пописать, или схватиться за компьютер. Короче, что-то всегда толкало ее к жизни, отрывало от сонного бездействия. В это утро она впервые за долгое время не шевельнула ни рукой, ни ногой, лежала как пришибленная. Живот у нее регулярно поднимался и опускался, глаза моргали, но остальное тело застыло в неподвижности, замурованное в бетонной плите одеяла. Зачем вставать, когда тебя никто нигде не ждет? Когда тебя больше нет? По лицу вбок поползла слеза, а она в приступе тошнотного мазохизма все повторяла себе, что никто ее не ждет. Готье ее ненавидит. Вообще не желает с ней соприкасаться, и, конечно, за дело. Пустила псу под хвост историю их любви, весело оттопталась на всем, что было между ними красивого, искреннего, честного. Теперь она лишена даже последней роскоши – пожалеть себя, потому что в нынешнем ее положении не виноват никто, кроме нее самой, одиночки в жалкой однушке, с так и не дописанным дипломом – потому что пора уже наконец взглянуть в лицо реальности и признать, что за оставшиеся две недели она его не напишет, а значит, придется остаться на второй год – полустуденткой, полуслужащей, без копейки денег и без малейшего представления о будущем, в которое она мучительно вползала. “Мы не хотим мира, в котором мы застрахованы от голодной смерти в обмен на риск умереть от тоски”[7]. Рауль Ванейгем. Дружок Дебора. Она бы обеими руками подписалась под его замечательной программой, но он не сказал ничего конкретного о том, что за жизнь ее ждет, даже если ей удастся выбраться из грязного болота, куда она в последние месяцы погружалась.
