Настала ночь. Альфонс вошел на двор отца Юлии. Спущенная с цепи собака стерегла богатыя житницы и конюшню. Она узнала добраго Альфонса, не залаяла, но начала ласкаться.
— «Доброе животное!» — сказал Альфонс, — «о как много ты превосходишь добротою сердца твоего человеков; тот, кто единожды приобретет твою привязанность, тому нечего уже страшишься потерять ее».
Собака поласкалась и побежала на задний двор. Альфонс с трепетом подошел под окошко Юлии. Прислушивается; слышит тяжелые вздохи и всхлипывания своей любезной; сердце его сжимается.
Юлия еще раз хочет видеть небо, которое обещало ей радости и которое теперь есть безмолвный свидетель ея горести. Она отворяет окно и видит своего друга.
— «Боже мой!» вскричала Юлия, — «это ты… Завтра наступит день, который долженствовал соединить нас навеки и соделать счастливыми… Но завтра… нас хотят разлучить… Есть лучший свет, там мы соединимся… Милый Альфонс, прости, поди домой. Если тебя увидят… Боюсь… Прости… Скоро увидишь ты, как я люблю тебя!»
Альфонс не мог выговорить ни слова; все чувства его замерли.
Они поцеловались, поклялись снова любить друг друга вечно, услышали какой-то шум в соседственной горнице и разстались. Юлия закрыла окна, а Альфонс отошел от убежища, где заключалось все, что было для него наидрагоценнейшаго в свете.
Только что начало на дворе светать, как родители Юлии вошли в ея комнату, чтобы одевать невесту в церковь. Но что же они увидели? — Мертвый и обезображенный труп их дочери лежал на окровавленной постели.
Ужас и скорбь овладели несчастными. На крик и вой их сбежался весь дом; но пособить было уже не чем, Юлия была холодна как лед, и приготовления к свадьбе переменились на приготовления к погребению.
Ернест и отец его испугались, и туж минуту уехали в Марсель, а отец Юлии проклинал и алчность свою к богатству, и знатнаго дядю и любовь.
Скоро достигли слухи сии до Альфонса. В ужасной горести вскричал он:
— «Это много! слишком много! Она меня предупредила… но я догоню ее!»
Туж минуту он хотел, также как и его любезная, лишить себя жизни, но случившиеся при сем люди его удержали. Они отнесли его на постель лишеннаго совершенно чувств. Он опамятовался и снова начал порываться лишить себя жизни; тогда родители принуждены были его связать. — Ни просьбы его родителей, ни увещания знакомых не могли его успокоить: он призывал смерть, отказывался от пищи и предавался неутешной горести.
Настала ночь, несчастный, утомленный Альфонс заснул свечера. Родители его и друзья удостоверясь, что он успокоился, оставили его одного. Краток был сон его. Он открыл глаза. Туж минуту спальня его осветилась каким-то томным блеском, с помощию котораго увидел он близ себя юную деву в белой окровавленной одежде.
