Дорогой мой Бенджамин Зандер!
Только что Вы закончили свое выступление перед руководством Еврейской здравоохранительной системы Северного побережья и острова Лонг-Айленд. И теперь мне предстоит вернуться к моим обязанностям одного из вице-президентов этой организации (весьма надуманное звание, не правда ли?). Так все и произойдет. Но сперва я сяду за стол и кратко изложу Вам свои мысли по поводу того, какое влияние оказали на меня сегодня Ваши слова, энергия и юмор.
Я – тот человек, который подходил к Вам и рассказывал о том, что во время Вашего выступления с ним произошло волнующее событие – он помирился со своим отцом. В моем отце текла немецкая и шведская кровь. И всю свою взрослую жизнь я изо всех сил пытался понять, почему за те 25 лет, которые мы провели с ним под одной крышей, он никогда, ни разу не сказал мне: «Я люблю тебя». О, мы проделали немало работы, ощущая себя одной семьей. И я полагаю, что «воспитательный процесс», проводившийся им в форме замечаний, навсегда оставил след в моей душе. Тем более что этот опыт весьма смягчается тем обстоятельством, что я и сам имею счастье быть отцом пяти замечательных детей.
Перед тем как исполнять Шопена, Вы сказали нам, что всегда следует выкраивать время для воспоминаний о тех людях, которых уже нет в нашей жизни. Я подумал тогда о своем отце, и в моей голове снова возник все тот же назойливый вопрос, по-прежнему остающийся без ответа: почему он так никогда и не сказал мне «Я люблю тебя»?
И затем, подобно вспышке молнии, меня посетило воспоминание об одном событии, произошедшем с нами по меньшей мере лет 45 назад. В детстве я болел астмой и частенько не мог встать с кровати и подбежать к двери (как того требовала мать), чтобы поздороваться с отцом, обнять и поцеловать его, когда поздними вечерами он возвращался домой после работы на гостиничной кухне. Мне очень хотелось тогда, чтобы все было наоборот, чтобы он сам поднялся ко мне, прикованному к постели, тяжело дышащему и с таким нетерпением ждущему его, чтобы обнял меня, поздоровался и, может быть, – о, всего лишь может быть! – ласково сказал бы: «Привет, Джонни, я люблю тебя». Но эти слова так никогда и не прозвучали.
Слушая Вашу музыку, я вдруг вспомнил о вечере 45-летней давности, когда я снова болел. Но в тот раз все было по-другому. Отец сидел рядом и, как только я начинал бороться за очередной свой вздох, нежно гладил меня по волосам. Мне очень хотелось тогда, чтобы этот миг длился вечно.
