Эх Мишаня, подумал я, так ты и не понял, что деньги – это еще не все. Я вспомнил свою жену и ее тренера по йоге, вспомнил снимки с Лией, которые видел только что, и понял, что все это, должно быть, чистая правда – она действительно проводит время с этим испанцем и, наверно, и впрямь влюблена в него. Мишаня говорил, он архитектор, значит, он разбирается в искусстве, рисует, как и она, к тому же, он молод и хорош собой – женщины таких любят, чему ж тут удивляться?
– Я не понимаю, – говорил между тем Мишаня, – зачем она с ним? Что, что он вообще может ей дать?!
Он смотрел на меня глазами, полными возмущения, и ждал, требовал от меня какого-то ответа.
– Вот скажи мне, это что, по-твоему? Чувства? Любовь, да? Так это у них называется?
– Откуда я знаю.
– Ну какая же это любовь, если он деньги с нее берет?! – закричал он мне в лицо и едва не схватил меня за грудки.
– Да не знаю я! – я отошел на шаг назад.
– Вот ты, – не унимался Мишаня, снова приблизившись ко мне, – ты будешь занимать деньги у девушки?
Я молчал, и он ответил за меня:
– Нет, не будешь. Найдешь у друзей, у знакомых, у кого угодно, только не у нее. В долги залезешь. А если ты берешь деньги у нее, значит, ты спишь с ней из-за денег! – он снова хлопнул ладонь о ладонь и сжал кулаки. – Ну, так ведь?
Он вошел в раж, взбешенные глаза его горели. Казалось, он только и ждет повода ударить кого-нибудь, да хоть меня, лишь бы выпустить пар. Я осторожно отошел от беседки и сделал несколько шагов в сторону аллеи. Он метнулся вслед за мной и больно схватил меня за плечо.
– Леха!
– Руку отпусти. Больно же.
– Леха, ты хороший мужик. Я прошу тебя, поговори с ней.
– О чем?
– Обо всем. Обо мне…
– Как? Что я скажу ей? И с чего она станет слушать меня? Я вообще не понимаю, что тут у вас происходит и почему я должен вмешиваться во все это?
Глаза его яростно вспыхнули, но он сдержался, шумно вздохнул и встал, опустив голову.
– Кого же мне просить? – тихо произнес он. – Не Алинку же. Больше и некого…
Он страдальчески посмотрел на меня.
– Помоги мне, Лех. Она сейчас тебя только и слушает. Я же вижу… Почему-то ей важно, что ты скажешь. Уж не знаю, почему…
– Почему ты сам с ней не поговоришь?
– Да потому что… Не могу я с ней говорить! Я чуть что… – он поднял кулаки перед собой. – Ты понимаешь, она выводит меня этой своей… Это же истукан какой-то, камень! Стоит, как статуя, смотрит в одну точку, и ничего от нее не добьешься! Я не знаю, что я с ней сделаю… Мы с ней поубиваем друг друга! А ты можешь спокойно ей все объяснить. Прошу тебя, поговори. Не доводи до греха… Видишь же, что со мной. Начну говорить с ней, только хуже сделаю. Поговоришь? В последний раз?..
