Его глаза были открыты. Они были открыты в эту ночь. Он видел это – на самом деле. Он видел это – сейчас.
Бешеная скачка. Он оборачивается через плечо, вжимаясь в твердую как камень шею лошади. Сердце делает прыжок – и как будто останавливается.
Все как будто останавливается.
В чернилах разливающейся темноты катится шар холодного белого света.
Нарастающим шепотом был звук разрываемого на пути шара пространства.
Он не просто летел сквозь воздух, рассекая его выше и ниже относительно себя, как это делает пущенная твердой рукой стрела. Или как рубит меч плоть, деля ее на части. Нет, шар медленно, словно нехотя катился, а перед ним с треском рвалась вселенная. Соприкосновение с шаром для последней было фатально.
Но как может умереть ветер? Или ночь? Или воздух? Нет, даже не умереть – прекратить свое существование как таковое – полностью. Разрушиться, размолов в жерновах безразличного белого света образующие их атомы в муку.
Шар неумолимо сматывал на себя ниточку пути, как клубок шерсти тянет пряжу. А конец нити уходил в самый центр сердца. Его сердца.
Кто окунул его туда?
Шар все ближе. Нарастает шепот.
А он все пытается сбежать, хотя очевидно, что это невозможно. Глупо, как глупо.
Он не боялся раньше смерти, когда задумывался о вероятности ее прихода в свою рискованную жизнь. Но этот свет нес не смерть, а что-то намного более ужасное. Сознание этого приходит внезапно, как вспышка. И тогда он начинает кричать. Кричит, кричит изо всех сил, но звук из его искаженного, но все еще живого рта не может перекрыть грохот жуткого шепота, навязанного слуху.
Очень просто – его шипение превосходит его потому, что крик из той же материи, которая превращается сейчас под слепящим вращением жернова в муку небытия.
А шипение – нет.
Весь этот мир ссыпается, развеивается куда-то за край существования. Его картины, звуки, запахи, мысли…
Время полета шара – промежуток между двумя дробными ударами сердца. Так стремительно.
Между взмахами ресниц, кажется, проходит вечность. Целые эпохи неторопливо сматываются на катушки времени, ленты хронологий цивилизаций одна за другой.
Сердце собирает кровь, чтоб сделать новый прыжок. Оно все еще медлит, не решаясь, собираясь с духом. А шепот подкатился совсем близко.
Он слышит его и находит похожим на звук смертельного шипения, хлынувший на подножие вулкана лавы.
Ужас выворачивает тело. Он отклоняется назад, почти падая на круп лошади, чтоб пропустить молнию света над собой. Но шару все равно как бить, это люди мучительно решают, насколько этичен удар в спину. Шару все равно – пройти через лопатку или, сделав возвратную петлю в воздухе, пробить грудину, ему всего лишь нужно добраться именно до этого сердца. Он с ним связан. К нему ведет его нить.
