И помнили всегда, везде,
Что выручало их в беде.
Восьмого марта, в день весенний,
По радио прошёл концерт.
О том узнал лишь в день осенний,
Когда я заглянул в конверт.
Где ученик её, да за глаза,
Для мамы эту песню заказал.
Про «…плот», что исполнял Лоза.
Тем уваженье маме выражал…
Лишился всё ж моральной я опоры.
Кто мне теперь опорой может стать?
И больше у меня не будет форы,
Которую родители могли мне дать.
И что же делать мне теперь?
И что ответить мне на это?
Хоть верь в приметы, хоть не верь,
Но наступило бабье лето.
Сестра моя, – апологетка веры, –
Из похорон устроив балаган,
Немало потрепала людям нервы,
Чуть было мне не закатив скандал.
Но я смирился. Бог ей ведь судья!
И мама моя тоже верующей была.
А что касается людей обмана,
Так это не из моего кармана.
Так берегите всех живущих!
От жизни к смерти только миг!
И богохулами слывущих,
И любящих всех божий лик.
И слёзы льются каждый раз,
Когда на даче я бываю,
И за столом я вспоминаю,
Где с ней сидели много раз.
Никто не назовёт меня сынком,
И не погладит нежно по головке,
Не поцелует в темя вечерком,
Ко мне склонившись тихо, в изголовке.
Никто не поцелует в щёку,
Пытаясь нежно торс обнять.
Не скажет мне, к какому сроку
Приехать должен я опять,
И навестить свою родную,
Всегда заботливую мать…
Посылку внуку, небольшую,
Попросит, скромно, передать.
Закончу этим грустное своё сказание.
Потомкам я своим скажу лишь в назидание:
«О чём я точно знаю наперёд.
Придёт когда-нибудь и мой черёд!».
И некуда деваться простому человеку.
Как ни старайтесь, вечно нам не жить.
Как дважды не зайти в одну и ту же реку.
Но каждый Человеком в жизни должен быть.
Я четыреста выстрадал строчек.
Из груди своей, сердца отдал.
Кое-где не закончил…, из точек.
То, что я не сумел, не сказал.
Пусть навечно останется память
О мамане моей, об А.С.
Её образу в нас не растаять.
Пусть глядит на нас с дальних небес.
О матери я написал своё творение.
И многое вместил в сие стихотворение.
Всё, что хотел, друзья, Вам рассказать.
И ни о чём я больше не хочу писать!
В бору сосновом, на песчаном дне,
За металлической, простой оградой,
Её могила в полной тишине.
То место станет для меня отрадой!
Тяжёлые дни прошли, и Платон снова окунулся в повседневную, спокойную обыденность. Но ненадолго. Через полтора месяца скончался и тесть.
Да, теперь я вижу, что Бог действительно троицу любит! И как? До смерти! – недоумённо и возмущённо подытожил Платон просто трагические события последних пяти месяцев.
Но эта смерть, в отличие от женских, всё же ожидалась. Александру Васильевичу пошёл уже 85-ый год. Он даже прожил почти на два месяца больше, чем умерший тринадцатью годами ранее отец Платона Пётр Петрович.
