Пришли несколько очень пожилых давних друзей семьи Гавриловых, незнакомые люди из местного отделения Совета ветеранов войны, друзья-соседи по дому, потомки Жуковских и Заикиных, давняя дружба с которыми связывала и мать Платона, Алевтину Сергеевну, а также коллеги по последней работе Инна и Надежда.
Приехало и некоторое количество дальних родственников Гавриловых, которых Платон знал плохо, так как видел не часто.
Собравшиеся с большой теплотой, уважением и любовью вспоминали Надежду Васильевну, рассказывали примечательные случаи из её жизни.
А, еле сдерживавший себя, вдовец почти всё время, никого не стесняясь, плакал, при этом тихо причитая и медленно раскачиваясь.
Периодически до Платона доносились его жалобные стенания:
– «Надюшка, Надюшка! На кого ж ты меня покинула, ласточка моя? Как я без тебя буду? Я не смогу без тебя! Жить мне теперь незачем! Я долго не протяну!».
Платону было очень жаль тестя. Но успокоить его сейчас было уже невозможно.
Во время небольшой паузы, Клавдия как бы невзначай шепнула Платону:
– «Выйдем! Поговорить надо!».
Они вышли из квартиры в громадный холл и, разместившись подальше от посторонних глаз, принялись оживлённо беседовать. Бывшие любовники соскучились друг по другу, так как не виделись уже несколько лет.
– «Как ты живёшь с Ксюхой?» – начала допрос Клавдия.
– «Нормально! Как говориться, в любви и согласии!» – недоумённо ответил Платон на такой явно дежурный вопрос, тут же задавая свой:
– «А ты, как там в Америке?».
– «Отлично! Только не в Америке, а в Канаде! Кстати об Америке. Мы с Майклом не так давно были там, и у нас была очень интересная встреча! Ни за что не угадаешь с кем!».
Платон недоумённо пожал плечами.
– «Ты у нас, Тошик, оказывается ловелас международного масштаба! Тебя даже в Америке знают и помнят! И как помнят!».
От удивления Платон даже вытаращил глаза.
От какого-то страшного предчувствия и ожидания чего-то неведомого сердце его учащённо забилось.
Клавдия, насладившись прелюдией, продолжила удивлять своего бывшего возлюбленного:
– «А тебе знакома некая Мэрилин Стивенсон?».
– «Впервые слышу!».
– «А она тебя очень хорошо знает и ещё помнит! Даже о родинке у тебя на левой ягодице! Видно хорошо ты её натренировал?! Ты, поди, и её, как меня, небось, попирал всеми возможными способами?!».
Вконец смущённый и заинтригованный Платон слегка покраснел, невольно оправдываясь перед совсем развеселившейся Клавдией, которой сейчас явно нравилось его состояние:
