Но вот зазвучали «Фонари», и под аплодисменты амфитеатра и партера, а потом и всего зала, по центральному проходу, блестя сединой, держа в левой руке микрофон, шёл он – благородный и долгожданный, обаятельный и всеми любимый – ЖАН ТАТЛЯН!
Раскланиваясь знакомым и целуя какой-то даме ручку, он легко вбежал на сцену, жестами приветствуя весь зал.
После окончания песни, его слова сразу потонули в громе оваций.
И так продолжалось весь концерт. Если бы не вмешательство самого певца аплодисменты после каждой песни не смолкали бы очень долго.
Некоторые, горячо любимые народом старые, а также новые песни Жана Арутюновича Татляна на русском, французском, английском и армянском языках были встречены зрителями с большим энтузиазмом.
К счастью для всех ценителей красивых песен и «живого» исполнения он не утратил силы и красоты своего неподражаемого, изумительного голоса, снова продемонстрировав всем свой талант певца и композитора.
После «Фонарей» он спел три песни на французском и английском языках. Затем полились прежние отечественные: «Звёздная ночь», «Воздушные замки», «Осенние следы» и, наконец, «Бумажный голубь».
Платон обратил внимание, что эту песню любит не он один, так как после её исполнения зал устроил особенно бурную овацию.
Первые песни Жан Арутюнович исполнял под записанную музыку, держа микрофон в левой руке, энергично жестикулируя правой в такт песен. Платона поразила органическая и строгая пластика этой правой руки кумира. Ему даже показалось, что пластичная и энергичная жестикуляция Жана Арутюновича своей правой рукой была местами излишней, слишком длительной.
И он даже несколько раз испытал чувство некоторой неловкости за своего кумира.
Особенно во время исполнения песни «Воздушные замки», когда Жан Арутюнович слишком долго демонстрировал своей бесподобно пластичной правой рукой, как бы он именно раскрасил эти замки.
У Платона создалось впечатление, как будто тот пел перед иностранцами и жестами объяснял перевод слов песни.
Но вот, после песни «Зеркало жизни», на сцену вышла молоденькая пианистка – студентка пятого курса Консерватории, и в зал полилась ранее не слышимая, но знакомая Платону песня «Из какой ты сказки»:
Заметелило с вечера,
Снег кружит над землёй.
Не весной ты мне встретилась,
А холодной зимой.
Ты такая красивая,
В этот вечер январский,
Ты ни с кем несравнимая,
Из какой ты сказки?
Ты ни с кем несравнимая,
Из какой ты сказки?
Так приходит, наверное,
К нам из книжек, из нот,
