Жак Дувалян родился в 1920 году в армянской семье в сирийском городе Алеппо, куда его родители бежали в 1915 году от турецкого геноцида.
В 1925 году его семья переехала в метрополию Францию, в Париж.
В школе Жак хорошо учится, имея явные способности к точным наукам.
Но любовь к музыке и пению всё же пересилила.
Жак был талантливым математиком и несостоявшимся астрофизиком, но зато вполне состоялся, как певец – французский шансонье.
В 1940 году он запел в парижских кафе. Среди коллег и друзей были Шарль Азнавур и Жорж Гарваренц – будущий автор текстов нескольких песен уже самого Жана Татляна.
В 1954 году Жак Дувалян вместе со второй волной, после первой сталинской волны репатриантов в 30 тысяч человек, приезжает в Советскую Армению, в Ереван. Там он выступает, как певец, знакомится с семьёй Арутюна Татляна, и наблюдает за его одиннадцатилетним, талантливым к музыке, младшим сыном Жаном.
Став для публики ярким представителем французского шансона, Жак Дувалян сначала естественно пел только по-французски, но никого это не смущало. В этом был даже какой-то свой шарм. Но затем он запел и по-русски, и по-армянски. Жак пишет песни и сам их исполняет.
В 1956 году, только что возглавивший Государственный эстрадный оркестр Армении Константин Орбелян, приглашает к себе певцом Жака Дуваляна, выступления которого становятся ударным номером его оркестра.
Красивый, высокий, мужественный и лёгкий, с приятным баритоном, Жак Дувалян быстро становится любимцем публики.
Его репертуар разнообразен и постоянно пополняется. Его песни уже напевает вся страна, потому что в своём творчестве Жак всегда держится на неуловимой границе лёгкого и серьёзного, грустного и весёлого.
Вся армянская эстрада 50 – 60-ых годов вообще расцвела под влиянием французского шансона, представленного именно Жаком Дуваляном, в молодости слушавшего и Эдит Пиаф.
В 1959 году Жак Дувалян переезжает в Москву и выступает в ансамбле Юрия Саульского.
Однако в начале 60-ых годов он понимает, что не может больше жить в СССР, не может больше существовать в атмосфере партийного диктата, стукачества коллег и внимания КГБ.
Последней каплей, переполнившей его терпение, стал концерт в Одессе, и совет уполномоченного сотрудника не петь больше еврейских песен.
Тогда Жак опрометчиво отшутился:
– «А что, в Одессе всё ещё немцы?!».
Этим он окончательно засадил себя под известный колпак.
Товарищи начали сообщать Жаку о ведущейся против него «работе».
