— Сократ, сверни направо, к будке! — кричал Аполлодор. Юноше казалось, что у камышовой торговой будки меньше народа.
Яростно пыхтя и на толчки отвечая толчками, продирался Великий хулитель.
— Привет тебе, внимательнейший Феофраст! — заговорил Сократ, подходя к одному из покупателей, сын которого за большую плату брал уроки мудрости у софиста Поликсена, человека невежественного и самоуверенного. — Вижу, с какой осмотрительностью ты выбираешь рыбу. Похвально, весьма похвально.
Феофраст неохотно оторвался от жирного палтуса, недоверчиво уставился на Сократа: от этого старика, признанного Дельфийской пророчицей самым мудрым среди эллинов, можно было ожидать подвоха.
— Надеюсь, на твоем столе окажется самая вкусная, самая свежая рыба, — продолжал мудрец. — Но скажи мне, чадолюбивый Феофраст, не следует ли больше опасаться испорченного разума, чем испорченного желудка?
Кто-то захохотал. Феофраст беспомощно, по-рыбьи шевельнул ртом. А Сократа как не бывало. Его голова, подобно поплавку, уже колыхалась в другом месте. Философ с добродушным видом задавал простые, но каверзные вопросы: он указывал на достойное презрения и осмеяния, считая, что это равносильно исправлению пороков и недостатков.
Наконец рыбные ряды кончились, и Сократ с Херефонтом оказались на площади. Они остановились, чтобы подождать Аполлодора.
— Ух! — тяжело вздохнул раскрасневшийся юноша, выныривая из самой гущи. — Я еле жив. Мне отбили все бока, отдавили ноги. Хуже всего, я… я потерял сандалию! Это мои самые лучшие сандалии. Что теперь скажет моя жена? Она такая ревнивая, Сократ! Я знаю ее, прекрасно знаю. Она скажет — мою сандалию украла любовница и отнесла ворожее…
Даже Великий хулитель не удержался от улыбки.
— Ну, что же мы стоим! — воскликнул нетерпеливый Аполлодор. — Нас ждут друзья! — И запрыгал впереди в одной желтой сандалии. Они с трудом протиснулись в гогочущую толпу и встали рядом с Федоном и Гермогеном.
Два потрепанных петуха, белый и огненно-красный, пружинисто вышагивали друг перед другом, делая вид, что отыскивают зерна.
— Что здесь такое? — удивленно воскликнул мудрец. — Кажется, Фрасимах с Брасидом не поделили почести?
Толпа дружно грохнула: шутку Сократа приняли. Два афинских стратега были известны не только взаимной враждой, но и тем, что одевались с подчеркнутой разницей: если Фрасимах появлялся в Народном собрании обычно в белом плаще, то Брасид предпочитал красный.
— Бей его, Брасид! Клюй в самое темя!
