Макс, вытянув перед собой ноги, лежал в кресле. В руке он держал стакан, рядом на столе стояла почти пустая бутылка из-под рома.
— Зета, еще бутылку… и поживее! — гаркнул Макс, услышав шаги за спиной.
— Тебе, я думаю, уже достаточно, — холодно сказала Летиция.
Макс выпрямился и, брезгливо выпятив верхнюю губу, медленно повернулся к жене. Его удивило, что она трезва, но от этого ее поведение каким-то образом показалось ему еще более невыносимым.
— А, так это моя чудесная непослушная жена! — сказал он с иронией. — Ну как, очень понравилось выставить меня на всеобщее посмешище?
— Мне? Да я готова была провалиться сквозь землю, когда ты ворвался в зал и начал кричать на Евангелину!
— И что, ты хочешь, чтобы я помалкивал? — Макс вскочил на ноги. — После того, как она вымазала меня грязью? Расписала про меня… будто я какой-то… рабовладелец?
— Вот ты сам и обрисовал себя! Да, ты ведешь себя с рабочими, как самый настоящий рабовладелец, и сам это прекрасно понимаешь! Ты сам знаешь, что ты сделал с беднягой Элиасом! А сейчас ты кричишь на меня, как на собаку! — закричала Летиция, пытаясь унять бившую ее нервную дрожь. Она отвернулась и, собираясь с духом, стояла несколько секунд, скрестив на груди руки. Ради того, чтобы сохранить мир в семье, она долгие годы молчала. А сейчас, когда настало время, ей было очень нелегко высказать ему все.
— Знаю, ты спрятала от меня эту вшивую газетенку! — продолжал Макс, буравя жену налитыми кровью глазами. — Что, ты думаешь, тебе поможет этот скандал?
— У тебя теперь неприятности посерьезнее той статьи, Макс. Я ухожу от тебя, — прошептала Летиция.
Казалось, что Макса внезапно ударили хлыстом.
— Стоять, будь ты проклята! — взревел он, вскочил и со всей силы хватил кулаком по столу. Летиция испуганно вскрикнула. — А Евангелина… — Макс чуть покачнулся на ногах, — поедет назад в Сидней! Я отправлю ее отсюда, даже если мне самому придется тащить ее всю дорогу. Я не собираюсь мириться с ее фокусами! И она мне больше не дочь! Бог свидетель, с этого момента я лишаю ее всех прав на мое имущество — прежде всего на Уиллоуби.
Летиция почувствовала, что настало время защитить Еву и открыть мужу свои настоящие, давным-давно похороненные в глубине души чувства. Сейчас, решившись, она уже не боялась его и ощущала в себе только странное спокойствие и непоколебимую решимость.
— Ты и не можешь лишить наследства чужого ребенка. Как я благодарна Богу за это! — воскликнула Летиция. Подумав, что, быть может, ей скоро придется горько пожалеть о сказанном, она все же почувствовала восхитительное облегчение — груз, давивший на нее два десятилетия, наконец упал с ее плеч.
