О, Боже, как она могла сказать своему хеллрену, что так отчаянно спасала его не из-за них и их отношений, и даже не потому, что трагедия накроет весь особняк Братства, но из-за кого-то абсолютно постороннего? Даже если эта «кто-то» и все ее проблемы — благородное дело? Даже если этот посторонний — осиротевшая девочка?
Это казалось предательством их двоих и их совместной жизни. Когда тебе посчастливилось встретить настоящую любовь, когда тебе сделали подобный подарок, нельзя решать вопросы жизни и смерти, оглядываясь на жизненные ситуации посторонних. Если речь, конечно, не о вашем ребенке… и, видит Бог, они с Рейджем никогда не смогут иметь детей.
Ауч. А это больно.
— Где-то болит? — спросил Рейдж.
— Прости. Ерунда. Прости… выдалась трудная ночь.
— Мне знакомо это чувство. — Он выпустил ее ладони и вытянул свои огромные руки, мускулы выделялись на его коже, отбрасывая тени. — Ложись. Позволь мне почувствовать себя мужчиной, а не куском мяса… я хочу обнять тебя.
— Не нужно просить дважды.
Вытянувшись рядом с ним на кровати, Мэри устроила голову на его груди, прямо напротив сердца, и сделала глубокий вдох. Когда в воздухе расцвел его связующий запах, она закрыла глаза, пытаясь отпустить критику, метавшуюся в ее черепной коробке, ведь хаотичные пируэты нисколько ее не развлекали.
К счастью, прикосновение к коже Рейджа, теплу его тела, его жизни было подобно валиуму без побочных эффектов. Напряжение медленно покинуло ее, и те ублюдки с резиновыми носами, дешевыми париками и огромными нелепыми тапочками отошли на второй план.
Без сомнений, они еще вернутся. Но сейчас она могла не беспокоиться о них.
— Оно снова так уверенно бьется, — пробормотала Мэри. — Я люблю звук твоего сердцебиения.
Ей также нравилось видеть, как его мощная грудь размеренно поднимается и опускается.
И, вот неожиданность… вид его гладкой, лишенной волос кожи, массивных, плотных мускул тоже был весьма неплох.
— Ты такой большой, — сказала она, вытягивая руку, но так и не в состоянии обхватить его торс.
Тихий смех, вырвавшийся из его груди, был немного вымученным. Но потом он подыграл ей:
— Да? Расскажи-ка, насколько я большой?
— Ты очень, очень большой.
— Только моя грудь? Или ты думаешь… о других частях тела?
Она хорошо знала этот низкий, неспешный тон… прекрасно понимала, о чем ее супруг думал в этот момент… и да, когда она скользнула взглядом по нему, стало очевидно, что каждый дюйм его тела, укрытого покрывалами, был в работоспособном состоянии, несмотря на клиническую смерть.
