Не будет детей, подумал он с внезапной и резкой болью. Он и его Мэри никогда не смогут иметь детей.
Это было печально.
Странно… раньше он не задумывался, что они хотели детей, по крайней мере, осознанно. Но сейчас, с пониманием, что этого никогда не произойдет? Он был полностью опустошен.
По крайней мере, его Мэри никогда не покинет его.
И он верил, что когда достигнет двери в Забвение и пройдет через нее на другую сторону, Мэри сможет отыскать его.
Ведь иначе смерть была невыносима. При мысли, что он может умереть и никогда больше не увидит свою любимую? Никогда больше не зароется носом в ее волосы? Не познает ее прикосновения? Не выскажет свои чувства, пусть она и так давно знает, как сильно он ее любит?
Поэтому смерть была трагедией, разве нет? Она была великой разлучницей, порой настигая без предупреждения, коварная воровка, кравшая у людей их эмоциональную валюту и оставляя банкротом до конца жизни….
Дерьмо, а если Дева-Летописеца ошиблась? Или солгала? Или не была всемогущей?
Внезапно паника вспыхнула с новой силой, мысли заклинило, он подумал о расстоянии, разделявшем их в последнее время, расстоянии, которое он принял за должное, он думал, что у него есть время исправить эту проблему.
О, Боже… Мэри, позвал он мысленно. Мэри! Я люблю тебя!
Черт. Он должен был поговорить с ней об этом, докопаться до сути проблемы, исправить все так, чтобы они снова стали близки, как родственные души.
Он с ужасом осознал, что проблема в том, что когда сердце перестает биться в груди, все слова, что ты хотел высказать, но не сделал этого, все, чем ты хотел поделиться, все неудачи, что ты спрятал в глубине шкафа, прикрываясь занятостью… все тоже замирало. На середине шага, и нога никогда не коснется земли… и это было самым главным сожалением в жизни каждого.
Просто ты узнаешь это лишь тогда, когда тебя настигнет смерть. И да, все вопросы, почему и как. Где и когда… окажутся чертовски неважными, когда ты покинешь земную жизнь.
Они теряли контакт, он и Мэри.
В последнее время… они теряли свою связь друг с другом.
Он не хотел уходить на такой ноте…
Белый свет стер все вокруг, охватил его целиком, украл его сознание.
К нему пришло Забвение. И ему оставалось только молиться, что его Мэри Мадонна сможет найти его на другой стороне.
Он столько всего должен ей сказать.
***
Вишес обрел форму посреди дворика из белого мрамора, над которым простиралось молочное небо, настолько яркое и необъятное, что ни фонтан в центре площадки, ни дерево с разноцветными щебечущими птицами в углу… ничто не отбрасывало тень.
