Положение дел в деревне неизбежно сказывалось на положении дел в сельскохозяйственном машиностроении. Раньше колхозы
закупали комбайны, не считаясь с затратами. И ломали их, ни о чем не заботясь, поскольку государство списывало долги. Но в новых условиях финансировать сельхозтехнику, которая быстро переправлялась с колхозных баз в металлолом, было слишком расточительно. Поэтому положение дел на заводах, механизировавших село, оказалось не намного лучше, чем на предприятиях ВПК.
Похожим образом обстояло дело в станкостроении, хотя и по совсем иной причине. Советская власть почему-то очень гордилась числом произведенных станков. Видимо, она полагала, что это автоматически приводит к росту механизации предприятий и росту производительности труда. Причем было известно, что для такого большого числа станков у нас даже не хватает станочников. Значительная часть оборудования простаивала в цехах, а то и просто на складах и во дворах. Заводам-потребителям станков было, в общем-то, наплевать на то, используются они или нет, поскольку за них платило государство. При переходе к рынку государство платить перестало. Соответственно, число людей, недовольных реформами, пополнили еще и станкостроители.
Наконец (что вроде бы совсем парадоксально), большой объем ненужной продукции создавали наши советские предприятия в сфере товаров народного потребления. И это при огромном товарном дефиците. Причина — плановая экономика, при которой не потребитель определяет, что конкретно надо выпускать, а чиновник по согласованию с директором. Если людям вообще нечего надеть, они, конечно, всё сметут с прилавков, но если в целом народ одет и обут (как обстояло дело в 1980-х гг.), то покупать станут лишь более качественные и модные вещи. А обувь «лапотных фасонов» (такой термин использовал сам Л.И. Брежнев в одном из выступлений) останется на складе. При переходе к рынку обувщики за такие фасоны перестали получать помощь от государства, а потому даже среди тех работников, которым рынок открывал хорошие возможности, появились люди, пострадавшие от преобразований.
Советская экономика за десятилетия своего существования настолько была искажена бюрократическими требованиями, что проще, наверное, сказать, какая отрасль не испытывала трудностей в годы реформ, чем перечислить всех, кто работал не на конкретного потребителя, а лишь для плана, «для галочки». При этом потреблять все мы хотели не «для галочки», а по-настоящему.
