В начале было воспитание | страница 33

, удаляй от него все, что на твой взгляд противно его натуре, и настойчиво подводи его ко всему тому, что может быть ей полезно» (там же, S.19). Страстным желанием «облагородить натуру ребенка» можно оправдать любую жестокость родителей по отношению к нему. Но если ребенок разгадает всю лживость их помыслов, его ожидает более страшная участь.

Твердое убеждение педагогов в необходимости с самого начала «наставить ребенка на путь истинный» обусловлено их потребностью в отщеплении от собственного Я тех его частей, что подсознательно внушают тревогу, и желанием спроецировать их на какой-нибудь объект. Лучше всего для этого подходит беззащитный ребенок, т.к. его незрелым сознанием очень легко манипулировать. Отныне враг — не в себе самом, отныне он персонифицирован в другом, пусть даже очень близком человеке, и ему можно объявить войну.

Социологи, исследующие проблемы войны и мира, начинают постепенно понимать подлинное значение психодинамических механизмов, однако пока они не поймут, что их корни — в системе воспитания, они не смогут разобраться в них до конца. И если ничто не изменится, то дети, ставшие олицетворением дурных и ненавистных свойств родителей, всегда будут наиболее подходящим объектом для проекции, без которой воспитатель не сможет ощутить себя добрым, благородным, «высоконравственным» и гуманным человеком. К тому же такого рода механизм легко сочетается с любой идеологией.

Средства для борьбы с эмоциональной сферой ребенка далеко не всегда представляют собой ярко выраженное насилие. Это хорошо видно на примере истории нескольких поколений одной семьи.

В XIX в. молодой миссионер вместе с женой отправился в Африку с целью обратить в христианство как можно больше ее обитателей. Таким образом ему, похоже, удалось избавиться от сомнений в правильности избранной им веры, которые терзали его в юности. Теперь он стал настоящим христианином, подобно своему отцу, который не жалел сил на приобщение других людей к учению об искупительной жертве Сына Божьего. У супругов родилось 10 детей. Восемь, по мере достижения ими школьного возраста, родители отправили в Европу. Один их них позднее стал отцом некоего А. и часто говорил сыну, как тому повезло, что он вырос в домашних условиях. Ведь он сам лишь в 30 лет вновь увидел своих родителей. Оправдались самые худшие предположения: на вокзале он их не узнал. Об этом он частенько рассказывал, причем без всякой грусти, на лице его играла улыбка, и вообще А. говорил о своем отце как об очень добром, чутком, довольном жизнью и по-настоящему верующем человеке. Все родственники и знакомые искренне восхищались им и совершенно не понимали, почему у его сына с годами развился тяжелый невроз навязчивого состояния.