Виктор прервал её размышления:
– Это всё может произойти с Вами даже сегодня ночью.
Тут Эмма хитро улыбнулась.
– Здесь, кажется, ошибка. Понимаете, офицер… Дело в том, что я не способна видеть сны. А наркоснотворное у нас запрещено, если Вы вдруг забыли.
Тёмно-серые глаза выражали только иронию. Парень-полицейский произнёс (удивлённо, строго и с немалой долей волнения):
– Тогда скажите, Вам бы хотелось, чтобы подобное сновидение всё-таки сбылось?
Она изогнула губы, пробуя скрыть правдивость своих чувств перед посторонним человеком, но глубоко внутри Эмма мечтала об этом. Ей больше жизни хотелось насладиться моментами любви, которые подарит для неё самый лучший мужчина…
– Мои личные предпочтения Вас более чем не касаются, офицер, – по тону девушки-психолога легко было установить уровень мороза в кулуарах морга. Холодный голос Эммы заставил Виктора прискорбно выбраться из кресла, едва ли не затравленно (украдкой) оглянуться у двери: великолепная блондинка пренебрежительно склонила свой взгляд, вернув внимание незаполненным бумагам…
Ничего не сказав напоследок, офицер Вектор вышел из кабинета.
Сейчас моего очередного сыночка зовут Кристо. Он пришёл за моей душой (на том условии, что она у меня есть).
Так кафель морга смотрит искажением отражений. Так тени смертные заходят со спины. Так голодает песок в пустыне. Так солнце падает в закат. Так жертвы вырождения готовы мстить. Так память преломляет красоту до безысходности уродства. Так силовое поле изменяет собственную направленность. Так воздействие радиации убивает. Так на луну влияет пустота. Так кто-то в роли Данте ходит по Инферно. Так Кристо смотрит мне в глаза: мой сын, ужасный, невозможный, мерзкий; он хитро скалится, глаза пылают темнотой, переходящей в брак с Ничем по ту сторону Бездны…
Шелест первых ударов заставляет меня пригнуться к почве, которая давно напоминает иссушенную мозаику. Скалистое пространство обуревает пряный ветер. Маленькое чудовище по имени Кристо (блеск тёмно-серых глаз; повадки хищной кошки; торчащие клыки змеёныша из перекошенного рта) снова хлещет острозаточенной клешнёй на месте правой ручонки – горячечный воздух концентрацией густых «всплесков» проносится мимо моего лица, чтобы где-то позади отколоть несколько камней, взорванных до мельчайших кусочков.
Мальчишка исчез из поля зрения, но я чётко слышал шорох его шагов. Через мгновения мой сынок уже метнулся ко мне с уступа, нацелив шип хвоста мне в грудь, как скорпионье жало.
