— Я пришел к власти, — начал он своим приятным голосом, — волею народа. При свете трех зажженных мною факелов я нес эту власть. Это были принципы все делать для народа, с народом и во имя народа. Сейчас настало трудное время — благодаря ошибке нескольких лиц наша великая нация подверглась страшным испытаниям. Я приветствую тех, кто открыто поднял восстание против правительства, не смогшего соблюсти интересы народа. Я приветствую весь персонал министерства внутренних дел, который по инициативе его начальников намеренно бездействовал. Пролилась только случайная кровь, но когда лес рубят, не могут не лететь щепки. Приказ о мобилизации отдан изменниками нации. Он был отдан, когда я лежал в моей скромной вилле, изнемогая от ран, моральных и физических, нанесенных мне атентаторами в этой самой комнате. Атентаторы те же лица, что и личность, умышленно спровоцировавшая весь наш народ. Народ, который испокон веков был поборником мира на земном шаре и тем светочем культуры, которая проникала во все закоулки мира.
Штерн сделал паузу. Его благородное лицо дышало гневом.
— Это были: Де-Риго — военный министр, Медас — министр иностранных дел и фельдмаршал страны Флит! Все три негодяя расстреляны полтора часа назад! Я этим исполнил свой долг перед народом. Командование над армией и флотом я поручил вице-адмиралу Мартини, который в данный момент приносит от моего имени извинения Совету государств архипелага. Одновременно с этим с сегодняшнего дня мы приступаем к восстановлению тех убытков, которые наш народ положил на алтарь человечества. Первый раз в истории человечества казнены виновники вооруженного столкновения, бывшего между народами. Мы повернули колесо истории! Завтра, мои друзья, будни, отдохните, успокойтесь и соберите ваши силы, чтобы с достоинством выполнить свои ежедневные обязательства. Кто этого не сделает, поступит против народа и против самого себя. Таким лицам прощенья нет.
Кабинет начал пустеть. В нем оставались только министр внутренних дел и его подчиненные. Наставшая пауза тянулась бесконечно долго, у них начали болеть ноги.
— Ну-с, — ироническим голосом, не предвещавшим ничего хорошего, прервал наконец молчание Штерн, — хороший персонал вы подобрали себе, голубчик: Журдан ускользнул! Его любовница — ваш самый талантливый агент — организовывает революцию, разоружает войска, топит жандармов в речке, в которой двухлетний ребенок утопиться не может. Под вашим носом какой-то «КМ», пользуясь нашими же антеннами, из дома, находящегося против дирекции полиции, целый день измывается надо мной! А когда случайно раскрывают его убежище, находят двери квартиры настежь и у вас перед носом заведенный старый граммофон, приветствующий вас траурным маршем. Да! нечего сказать — дожил я. Под вашей охраной меня, Штерна! — крикнул он, ударив по столу, — в моей собственной вилле пытались сжечь!
