Утром пришедшие на работу менты озабоченно сновали взад-вперед с исключительно занятым видом. Некоторые заглядывали к нам, оценивая и прикидывая ночной улов. Две морды были явно знакомые, но они поспешили удалиться, не узнавая меня.
Грозный рев начальника, полковника Ефимова, я узнал сразу, едва он открыл дверь. Наступила тишина ожидания, его глас солировал:
- Букин, опять в дежурной накурили. На улицу нельзя выйти, жопу поднять, офицеры хреновы, как бабы беременные ходите. Крылов, ты когда форму носить будешь?
- Так ведь не дают форму. Нет ее, уже год на очереди стою.
- Гм, черт знает что. Полный идиотизм. Как дежурство?
- Одно убийство, а в остальном как всегда: угоны, хулиганство, мелкие кражи.
- Убийца задержан?
- Подозреваемый здесь. Наш, некий Гончаров. Он же заявил об угоне "девятки".
- Какой Гончаров? Инициалы.
- Константин Иванович.
- Доигрался, мудак! После оперативки ко мне его, сукиного сына.
Я с интересом слушал оживленный этот разговор, прикидывая, чем мне может помочь полковник. Выходило, что ничем. Но все равно, хоть какая-то отдушина. И скорее всего, он мне поверит, а это уже немаловажно. Поэтому-то с нетерпением ожидал окончания оперативки и любезного приглашения высокого начальства. Оно было передано через дебильного рядового и в совершенно неучтивой форме.
В кабинете Ефимова было не просто накурено. Создавалось впечатление, что сюда на несколько минут загоняли дизель-электроход "Обь".
- Могли бы на улице покурить, дышать нечем, - недовольно проворчал я, вместо "здрасьте".
- Все чирикаешь, Гончаров? Уж попал в дерьмо, так прикрыл бы клюв, орелик. Три месяца тебя не видел, уж обрадовался, думал, навсегда. А тут сюрприз, с презентационной ленточкой. А где Гончаров, там всегда куча трупов. Тебя подозревают в убийстве и, кажется, не без основания. Рассказывай.
- Вам что, больше нечем заняться, как выслушивать историю, которой вы заранее не верите?
- Утухни и докладывай, а дальше мне решать. Умный больно: веришь - не веришь, плюнешь - поцелуешь. Нежный больно стал. Кури. Сейчас чай с печеньем принесут. Я слушаю.
Минут двадцать живописно и со всеми подробностями я рассказывал Ефимову о злоключении вчерашнего вечера. А в конце для пущей убедительности снял штаны, показав великолепный, свежий синяк на верхней части бедра.
- Жалко! - всасываясь в сигарету, наконец он выдал решение. - Жалко!
- Конечно жалко, - согласился я, - да еще машину угнали.
- Жалко, что увернулся ты. Я бы с удовольствием рыдал на твоих похоронах! Что сам-то думаешь? Что делать?
