– Какая гадость (говорит она, приосанившись: теперь ей приятно, что она на пару ступеней выше меня на социальной лестнице).
– А что делать? (говорю). Отец – алкоголик, мать – проститутка, бабушка – самогонщица, муж – рецидивист, дети – наркоманы, дядя – изменник родины, тетя все время падает из окна, деверь…
– Хватит! (кричит она в ужасе, не зная, верить мне или нет и уже смутно догадываясь, что я над ней издеваюсь). А то я щас милицию вызову!
– Вызовите, пожалуйста. Как раз на этом участке мой брат работает, садист и афганский ветеран, жуткий мент. Любит поругавшихся вдвоем в кутузку отправить, а там уже куражится как хочет. Правда, меня не возьмет: сестра, как-никак. Я давно ему дозвониться не могу, трубку не берет: может, я у него тыщу выпрошу и свитер ваш куплю.
Тут она догадывается-таки и говорит мне надменно:
– Разговор окончен: мне с вами неинтересно разговаривать.
– Да? Жаль. А мне казалось, что диалог начинает выстраиваться: как в хорошей пьесе. Ну, прощайте. Всего вам доброго. Денег нет, но вы держитесь.
Она ничего не поняла: запуталась.
Зато я многое поняла: и про ее ксенофобию, и про агрессию, и про несчастную жизнь.
Полевые исследования продолжаются.
Одна соседка сказала мне:
– У тебя всегда есть деньги – я заметила (когда бы она ни пришла, я всегда ей одалживаю, и у меня действительно всегда есть пара тыщ в кошельке). И при этом ты не работаешь… (она посмотрела на меня взглядом стукача тридцатых).
– Я – стендапер (говорю).
– Это что?
– Ну… Я читаю рассказы.
– Клиентам? (она посмотрела на меня уже со священным ужасом.) Пожилым?
– Преимущественно (говорю). Зачем молодым мои рассказы?
– Ну да (говорит задумчиво). То-то вечно куда-то едешь с чемоданом вечером (следит, смотри-ка). А че у тебя в чемодане-то?
– Рассказы.
– И снаряжение?
– Ну, смотря что считать снаряжением…
– Для извращенцев?
– Типа тово. Разве нормальный человек будет слушать мои рассказы?
– Ты очень скрытная (говорит).
– Профессия (говорю) обязывает.
– Я никому не скажу (говорит с каверзной улыбочкой).
– Да уж – а то все придут слушать мои рассказы.
– А они очень неприличные?
– Кое-кто считает, что да. Даже жалуются администрации.
– Города Химки?
– Города Сан-Франциско.
– А Сан-Франциско-то при чем?
– Так я скоро и туда поеду.
– Надо же! А что, помоложе нет никого?
– Что ты понимаешь в извращениях!
– Ничего не понимаю (гордо говорит). Это Европа с Америкой нас развратили.
– Ну да (говорю). Потому-то у меня и здесь клиентов хватает.
