— Не сюда. Нам в пристройку, — указала рукой. — На склад.
— Ага, там теперь наши апартаменты, — пояснили старые музыканты.
Тимофеев последовал за ними.
Сбоку, в «профиль», клуб выглядел совсем ветхой, заброшенной избушкой.
Войдя в захламлённую старым разобранным и просто разбитым инвентарём, рамами и подрамниками продырявленных портретов бывших членов Политбюро ЦК КПСС, вождей мирового и социалистического пролетариата, бюстом Ленина, Маркса, выгоревшими и рваными запылёнными транспарантами, сломанными стульями, старыми колченогими столами друг на друге, останками фортепиано, мётлами, лопатами, вёдрами… и аккуратно развешенными вдоль боковой стены, на верёвочных петлях духовых инструментов… Тимофеев оторопело встал, остановились и деды с девушкой. Плечи опущены, руки плетьми…
Тимофеев повернулся к учителям.
— Глазам не верю. Не может быть!
— Да, вот здесь они теперь и живут, — произнёс Сергей Матвеевич, с грустью кивая на музыкальные инструменты, как на живые существа.
— Невероятно. — Евгений с трудом находил слова. — Такой коллектив и… О, а это наши старые афиши. — Воскликнул он, но радость в голосе сменилась на грусть. — Сохранились! А это… большой барабан… без кожи… А это… О-о-о…
Дядя Веня приподнял стопку брошенных бумаг, заметил.
— И афиши, и грамоты, и «Книга отзывов», всё есть, всё здесь, но…
— Но это же несправедливо, — вскричал Евгений… — Дядя Серёжа, дядя Веня, как же это? Это же идиотизм. Преступление!
— Нет, Женя, нет, дорогой, — возразил дядя Веня. — Это Перестройка. Демократические перемены. Но мы боролись…
— Устали уже… — махнул рукой руководитель оркестра. — Совсем состарились.
Устали деды, видел Тимофеев, сдали, сильно их здесь обидели. И не просто обидели, оскорбили. И помощи ждать им, пожалуй, неоткуда.
— Угу, угу… Понятно. — Вздохнул гость, помолчав, спросил. — А кто у вас сейчас здесь директор? Кто здесь всем этим управляет?
— Да вон, на столе её визитка… — хмыкнул дядя Серёжа. — Пачка целая. Девать некуда. Генеральный директор она теперь, хозяйка… Раньше простой завклубшей была, теперь генеральный директор…
— А в казино ещё страшнее, — заметил дядя Веня. — Вице-президент она… Ха-ха… Смешно, но…
— Потому что законы на её стороне, — без усмешки произнёс Сергей Матвеевич. — Манипулирует ими, столбовая дворянка, а мы…
«А мы — не рабы! Рабы — не мы!», глядя в грустные глаза Сергея Матвеевича и такие же его друга и Верочкины, Евгений придал фразе правильный смысл: «Мы — немы!», постоять за себя не можем. Деды и подавно. Столбовую дворянку следовало проучить, вздохнул Тимофеев, напомнить бы ей финал сказки Пушкина. Кто это сделает, как? И улыбнулся, пришедшей вдруг идее.
