— Ой, Клавдия, смотри мне, — шутливо погрозил пальцем КонстантинСаныч. — Сразу же бей тревогу. Чтоб я меры принял.
— Ой, Костик, — передразнила супруга, — ты у меня первым узнаешь, и роды сам примешь. — Оглаживая живот, улыбнулась она, и вновь одёрнула дочерей. — Девочки, носы расплющите, женихи замуж не возьмут.
Девчонки прыснули со смеху, но отстранились.
За окном поплыли привокзальные строения, убогие, грязные; строчки бесчисленных рельсовых путей; малые и большие светофоры, всё прочее прижелезнодорожное… И бетонные стенки гаражей потянулись, серые, грязные, кривые, неумелой рукой разрисованные непонятными буквами графити; заборы, за которыми теснились торговые палатки, выцветшие и разноцветные… Серо всё, скучно, безрадостно, но не в купе.
— Да, не Стокгольм! — отворачиваясь от окна, скептически при этом щёлкнув американскими подтяжками, подарком Смирнова, с ухмылкой заметил КонстантинСаныч.
— Да ладно тебе со своим Стокгольмом, — в который уже раз отмахнулась Клавдия Ивановна. — Чего там хорошего? Лучше б не ездили.
И правда, не надо бы так сейчас. Действительно, возник в последнее время у старшины такой скептический грешок. Чуть что, он, налево и направо криво усмехался: «Не Стокгольм», и всё. Приговор вроде всему и вся выносил. И дома, и на работе. До поездки — туда! — нормальным человеком был, ничего плохого в своей стране и жизни не замечал, а вернулся… Это когда они в Стокгольм по тревоге доставлены были… «Шум» в газетах был, снимки, репортажи. «Выдали» там, в их Глобане на «ура» и на «бис». Глобан, это зал концертный, в форме огромного шара. А гостиницы там, ребята! а улицы! а чистота! а площади! а люди!.. Все приветливые и все улыбаются. Дней несколько всего были, а фотографий привезли, башлей — Санька Смирнов поделился! — впечатлений, за глаза! Здесь теперь, дома, глядя по сторонам, по любому поводу и часто, старшина с усмешкой, криво замечал: «Не Стокгольм». Всё у него теперь здесь было «не Стокгольм», кроме, естественно, супруги Клавдии Ивановны и дочерей. Тут был «полный абгемахт!».
Отвернувшись от окна, КонстантинСаныч и увидел в купе ту самую разницу. Существенную.
За окном — чёрте что, а рядом с ним, три лучика счастья! А скоро будет и четыре. Четы-ыре!!
В купе четы Хайченко всё было именно так. Ярко и празднично. Светло и тепло. Родные все. И в отпуск. Всей семьёй. Собрались. Ехали. К родственникам супруги. Первый раз. В город Иркутск. Перед этим списались, жена телеграммой родственников уведомила. Те ответили: «Да-да, конечно, ждём, ждём!»
