Пахомовское отношение к попсе изменил, возможно, один эпизод, который случился почти к концу гастролей. Как-то после концерта ко мне подлетел один мужик:
— Ты Кузнецов?
— Я.
— Тогда — спасибо. Твоя музыка мне жизнь спасла.
Оказалось, что он в степи напоролся на острый предмет и проткнул себе печень.
Ситуация была критической, и в какой-то маленькой больничке, то ли под Новосергеевкой, то ли еще под каким-то районным поселком — уж не помню, решились на операцию. Условий для общего наркоза там не оказалось, и сложное хирургическое вмешательство пришлось делать под местным обезболиванием. А чтобы отвлечь бедолагу от собственных внутренностей, ему врубили «Белые розы».
Костя молча слушал эту историю, а я радовался, что у него хватает такта не спрашивать, давно ли это было, и под чью запись шла операция, под шатуновскую или его, пахомовскую…
После гастролей я решил, что еще какое-то время можно поработать с Костей. Это укоротит его дорогу к собственной цели. Мне же поможет заполнить мучительную паузу, которая возникла из-за поиска нового солиста.
Пуда соли во время фестиваля «Русское поле» мы с Костей не съели. Огня и воды не прошли. Медных труб — тоже (не в духовом оркестре гастролировали). Но изматывающий график работы, обессиливающие погрузки — разгрузки аппарата — это все выдержали. И Костя оказался надежным коллегой.
Между тем Оренбург, его культуртрегерская верхушка, переживали глубокий шок: к ним приехал ревизор… то бишь Андрей Разин. Он обставил свой приезд по классической гоголевской схеме, известной еще из знаменитого «Ревизора», и оренбургское чиновничество повело себя так же классически, в духе провинциального трепетания перед могущественным «центром».. О том, как развивалась эта комедия, рассказано немало, в том числе и самим Разиным. Мне трудно здесь что-либо добавить, поскольку свидетелем этих событий я не был. Все происходило без меня.
Разин появился у меня дома к концу своей «инспекционной» поездки. Предложил с ним завязаться. Я тут же согласился. Оренбургская атмосфера, сложившаяся к тому времени вокруг меня, ничего хорошего не сулила. Разин же обещал златые горы. Конечно, узнай я своевременно некоторые факты, связанные с разинским приездом в Оренбург, я бы насторожился. Но эти факты всплыли гораздо позже. Выяснилось, в частности, что отношение Андрея ко мне было вовсе не танин однозначным, каким он его представил, явившись ко мне домой. То ли он сомневался, не помешаю ли я ему в «новом» деле… То ли вел какую-то свою игру… По крайней мере, когда он посетил редакцию областной молодежки, то на эпитеты в мой адрес не скупился. Вячеслав Моисеев, сотрудник газеты, вспоминает об этом так:
