— Все, что я пишу, я посылаю Брэдшоу. Его мнению я доверяю абсолютно. Если он одобряет стихотворение, я его храню, если оно ему не нравится, я тотчас же его выбрасываю. Брэдшоу Не Способен на Ошибку. Это Романист Будущего.
— А чем он сейчас занимается?
— Обучается медицине в больнице при лондонском Юниверсити-Колледже. Брэдшоу считает, что сегодня Романист обязан знать не только психологию, но и физиологию персонажей. Он питает Клинический интерес к Поведенческим Реакциям.
Саймон считал, что писать письма — значит потакать собственным желаниям, поскольку писатель пишет письма не своему корреспонденту, а самому себе. В соответствии с этим он сократил свою переписку до абсолютного минимума. За неделю до конца семестра он с курьером колледжа отправил Полу коротенькую записку. Написанная микроскопическим почерком, записка занимала в центре письма место размером с почтовую марку. Она гласила:
«Дорогой П., на этой неделе вынужден отменить все встречи с оксфордскими друзьями.
У меня Брэдшоу. Саймон».
Часом позже за ней последовала вторая записка:
«Дражайший П., прошу прийти завтра в три. Брэдшоу хочет с тобой познакомиться. С любовью, Саймон».
Пол явился без пяти три. Возмущенный Уилмот открыл дверь и, казалось, даже не взглянув на него, сказал:
— Ты рано пришел. Мы еще работаем. Брэдшоу, сидевший за столом, на котором были разложены машинописные тексты, поднял голову и, оживившись, улыбнулся. Это был невысокий стройный человек с очень большой головой и сверкающими глазами, взгляд которых, казалось, говорил: Не обращайте внимания на Саймона. Уилмот передал Брэдшоу листок машинописного текста. Брэдшоу прочел его, на что потребовалось не менее трех минут тикающей тишины.
— Ну, и каково твое мнение? — слегка раздраженно спросил Уилмот.
— Саймон, как я могу сосредоточиться, если ты сидишь тут и палишь в меня из револьверов?
Саймон зарделся.
Брэдшоу оторвался от текста и произнес голосом, невероятно похожим на голос Уилмота:
После любви мы узрели
Крылья темные в небе.
«Канюки», — услыхал я твой голос.
Брэдшоу поднял руки со стола, взглянул на потолок и расхохотался.
— Но так НЕЛЬЗЯ, Саймон, — голосом самого Саймона сказал он. — Я этого просто не вижу! Вот они в долине, вдвоем, лежат в траве, а потом один из них смотрит на небо и говорит: «Канюки». «Что ты сказал?» — спрашивает второй. «КАНЮКИ!» «За кого же эти чертовы канюки НАС принимают?»
Саймон рассмеялся — слегка смущенно, подумал Пол.
